Научный сотрудник ХакНИИЯЛИ, кандидат искусствоведения, председатель регионального отделения Ассоциации искусствоведов Хакасии Маина Чебодаева поделилась с читателями 19rusinfo.ru статьёй о сцене мифической охоты на луке седла из Копенского чаатаса.
Вот её содержание:
«Среди экспонатов находящихся в постоянной экспозиции Государственного исторического музея в Москве имеется передняя лука седла из кости с бронзовыми рельефами из известного Копенского чаатаса.
Копенский чаатас был раскопан в 1939-1940-е годы археологами Л. А. Евтюховой и С. В. Киселевым недалеко с. Копён, на территории Боградского района Хакасской автономной области. Комплекс Копенского чаатаса насчитывал до 40 курганов с погребениями родоплеменной знати енисейских кыргызов. Рядом с разграбленными могилами были обнаружены ямки-тайники, в которых сохранились произведения кыргызского ювелирного искусства: золотые и серебряные блюда, 4 золотых кувшина, наборы золотых, серебряных и бронзовых украшений конского убранства. Могильник датируется временем VIII-IX веков.
Высокого развития в период Кыргызского каганата достигло декоративное искусство. Кыргызские мастера художественной обработки металла по золоту и серебру отливали, ковали, чеканили прекрасные образцы высокого искусства, кубки, чаши, стремена, украшения сбруи для лошади и ювелирные украшения. В это время жили также ремесленники, которые изготавливали художественные вазы из керамики на гончарном круге. На третьей уйбатской стеле известный ученый В. В. Радлов перевел орхоно-енисейскую надпись, где имелись сведения о камнетесах и резчиках орхоно-енисейского алфавита, которым владели жители «Кыргызского каганата». В надписи их называли «сыновьями искусных людей», а навыки ювелирного ремесла «енисейские кыргызы» передавали строго по наследству.
В курганах Копенского чаатаса при раскопках были обнаружены интересные находки, бронзовые рельефы украшающие переднюю луку седла с композицией сцены мифической охоты. Всего было найдено два комплекта рельефов, которые различались только тем, что на одном рельефе композиция со сценой мифической охоты была обращена в правую сторону, а на другом рельефе в левую сторону.
Центральной фигурой каждого набора является всадник-охотник на мчащемся в галоп коне. Он обернулся и стреляет назад из лука в разъярённого тигра, изображённого в прыжке с поднятыми лапами. Этот тигр почти во всех наборах повторён ещё раз меньшей фигурой. От всадника-охотника бегут в разные стороны звери - снежный барс и дикий кабан, сжавшаяся фигура которого живо передаёт панический ужас.
В композиции переданы красивые лани и горные козлы-аргалы. Степную собаку мы узнаем в тупомордом хищнике с поднявшейся на загривке шерстью, которая вместе со всадником преследует диких зверей. Вся сцена мифической охоты происходит на фоне горной лесистой местности и особые бляхи отлитые неизвестным мастером крупных и мелких размеров условно передают горные цепи, поросшие лесом. Кроме того в набор рельефов входят бляшки в виде кучевого облака, к которому прикреплена длинная ножка.
Исключительный материал копенские рельефы представляют для изучения традиционного костюма енисейского кыргыза и конского убранства коня. Изображения всадника выполнены в технике литья. Неизвестный мастер умело передал даже мелкие детали конского снаряжения и костюма. Всадник изображен с длинными волосами, которые развеваются по ветру. На голове повязка, которая сзади затянута узлом. Полудлинный кафтан перетянут поясом. Кожаные сапоги мягкие и без каблуков.
С правого бока всадника висит колчан, расширяющийся книзу. Лук, который держит всадник сложный, в виде буквы «м». Конь всадника местной степной породы, с широкой грудью, с подстриженной гривой и завязанным в узел хвостом. На коне изображена полная седельная сбруя; твёрдое седло с невысокой передней лукой, под седлом обшитый бархатом чепрак. На подхвостном и нагрудном ремнях конского убранства навешаны кисти; стремена широкие, дугообразные; уздечка плетёная с поводом и чумбуром. Мастер изобразил не только круглые бляхи на пересечении ремней уздечки, но даже эсовидные псалии от удил. Сзади конского седла развеваются по обеим сторонам ремни. Впервые перед нами предстал в костюме енисейский кыргыз, с оружием и на полностью снаряжённом коне.
В композиции «мифической охоты» неизвестный мастер-литейщик передал необычайно живые изображения диких зверей, которые изображены реалистически, подмеченные его тонким наблюдателем. Удивительно тонко передана фигура всадника в динамике: его поворот головы и общее неудержимое стремление вперёд.
Рельефом со сценой мифической охоты была декорирована передняя костяная лука высокого седла. Уцелевшие заклёпки найденные в Копенском чаатасе, к которым прикреплялись рельефы к передней луке седла. Говорят, что материал, на котором они были размещены, не превышал 0,4 см в толщину. Эта могла быть костяная накладка или кожа, прибитая к деревянной части передней луки.
Многие исследователи древнего искусства считали, что сцена мифической охоты на костяных планке передней луки Копенского чаатаса - это влияние сасанидского искусства периода правления Бахрама (Варахрана) I. На сасанидских серебряных блюдах, хранящихся в Государственном Эрмитаже, мы также встречаем изображения со сценой мифической охоты, где изображены аналогичные персонажи, что на рельефах из Копенского Чаатаса. Это кабан, горный козёл, снежный барс, лани, которые являлись излюбленными зверями для охоты сасанидских царей. Только лев заменен у енисейских кыргызов разъярённым тигром.
Однако самая сцена нападения хищника со спины и выстрел всадника из лука назад был также достаточно распространена в орнаментации сасанидских блюд. Вообще же сравнение Копёнских сцен и изображений на сасанидских блюдах позволяет заключить, что и в том и в другом случае мы имеем дело с изображением одной и той же сцены «мифической охоты».
При всей сюжетной близости сасанидские изображения на серебряных блюдах резко отличаются от копёнских рельефов. Они представляют собой пример иератического направления в искусстве, призванного прославить могущество сасанидского царя, всегда изображаемого в установленной иконографии. Поэтому можно заключить, что изображение сцены мифической охоты, выработанное сасанидскими художниками-ювелирами и наиболее ранняя сцена «Охоты царя Варахрана I», попав в кочевой мир Центральной Азии, в частности к тюркоязычным племенам Саяно-Алтая, нашла благодарную почву для развития местного варианта декоративного искусства енисейских кыргызов. При этом именно здесь стала возможной не только переработка сасанидской сюжета мифической охоты, но и дополнение её мотивами взятыми из прикладного искусства Китая эпохи Тан.
Таким образом, рассмотрение композиции со сценой мифической охоты на рельефах из Копенского чаатаса демонстрирует, что перед нами очень сложное по компонентам декоративно-прикладное искусство енисейских кыргызов, которое выросло в степях Центральной Азии на традициях высокого орнаментального искусства скифо-сибирского стиля и сумело своей творческой силой переработать в новые прекрасные формы всё накопленное вековым опытом декоративное искусство с иранского Ближнего Востока и китайского Дальнего Востока».
Научный сотрудник ХакНИИЯЛИ, кандидат искусствоведения,
председатель регионального отделения Ассоциации искусствоведов
Хакасии Маина Чебодаева
Комментарии