У России есть все возможности для развития. Реанимацию страны можно провести в три шага. Но, главное, пора перестать слушать предателей – мы должны работать на себя.
Наша экономика в соответствии с Конституцией основана на рыночных принципах, которые исключают возможность воссоздания Госплана как органа, формирующего развитие экономики. Изменит ли это текущую ситуацию?
Об этом сообщил первый заместитель министра промышленности и торговли Василий Осьмаков в ответ на запрос председателя комитета Совета Федерации по экономической политике Андрея Кутепова.
При этом Минпромторг предлагает ограничить Госплан 2.0 задачами гособоронзаказа или – в более широком смысле – обеспечением потребностей спецоперации и государственной безопасности на долгосрочную перспективу.
Это позволяет, с одной стороны, ограничиться тем полем деятельности, где у государства достаточно и информации, и рычагов воздействия на промышленные предприятия, – пишет Осьмаков. – А с другой – получить эффект именно от планирования производственной деятельности по всей цепочке создания стоимости.
В свою очередь, Центробанк опубликовал основные направления единой кредитно-денежной политики на 2023 год и на период до 2025 года с учётом принятого решения о ключевой ставке. В документе команда председателя Банка России Эльвиры Набиуллиной представляет базовый и альтернативный сценарии развития экономики на ближайшие три года.
Мы находимся в ситуации неопределённости
Эти темы в программе "Царьград. Главное" обозреватель Юрий Пронько разбирал с предпринимателем Константином Бабкиным.
Юрий Пронько: На ваш взгляд, что происходит сейчас в реальности? Ваша оценка на примере отрасли, экономики в целом?
Константин Бабкин: Если говорить о сельхозмашиностроении, то да, у нас в этом году был спад в середине мая. Но сейчас мы вышли на уровень производства, который был в предыдущем, 2021 году, и готовы к дальнейшему развитию.
Но у нас ситуация неопределённости. К чему готовиться в следующем году? То ли к росту, то ли к спаду, то ли к работе примерно на уровне этого года.
– А с чем связана эта неопределённость?
– С действиями финансово-экономического блока правительства. Мы ждём серьёзных решений в области экономической политики. И неопределённость, а значит, и наши риски связаны, в первую очередь, с решениями правительства, которые оно предпримет.
Введёт ли правительство Госплан? И что стоит за этим понятием? Значит ли это, что будет всё национализировано, предпринимателей отстранят и всем будут руководить чиновники?
Или, скажем, Эльвира Набиуллина прогнозирует три сценария развития экономики. Но, в любом случае, она будет проводить свою жёсткую денежно-кредитную политику. Сколько она является руководителем ЦБ – в любой ситуации она ужесточает политику.
– Она стремится достичь инфляции в 4%.
– Но мы будем зависеть от того, насколько она решительно будет бороться с инфляцией. Если она ещё под 20% сделает ключевую ставку, то у нас будет серьёзный спад.
Если она смилостивится и будет снижать ключевую ставку, то значит отрасль – и сельхозмашиностроение, и сельское хозяйство – вздохнёт и сможет работать с большей рентабельностью, взять больше кредитов и сделать больше инвестиций. Тогда у нас будет какое-то оживление в экономике.
То есть все риски связаны с решениями чиновников – куда их мотнёт, повысят они налоги, ужесточат налоговый прессинг или нет.
Все наши риски связаны с решениями правительства
– А вы допускаете, что может быть увеличена фискальная нагрузка?
– Что значит допускаю? Это происходит. Последние 10–20 лет налоги повышались. Да, последние три года они не повышаются номинально. Но налоговая нагрузка растёт, налоговая система работает всё более жёстко. И всё меньше остаётся лазеек и каких-то льгот. А предприятия платят всё больше налогов. При этом государственная поддержка снижается.
В этом году на сельхозмашиностроение, на его модернизацию государство выделило в два раза меньше денег, чем в последние шесть лет. На следующий год на модернизацию села в бюджете заложено ещё в четыре раза меньше средств. Мы на это всё смотрим.
Крестьяне смотрят на внешнеторговую политику. Мы гордимся, что вырастили прекрасный урожай, рекордный за всю историю – 150 миллионов тонн, такую цифру называют. При этом Россия потребляет 70 миллионов тонн. А значит, надо 80 миллионов тонн вывозить за рубеж.
КОНСТАНТИН БАБКИН: "НАШИ РИСКИ, ЭТА НЕОПРЕДЕЛЁННОСТЬ, ОНА СВЯЗАНА, В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ, С РЕШЕНИЯМИ ПРАВИТЕЛЬСТВА, КОТОРЫЕ ОНО ПРЕДПРИМЕТ". ФОТО: ЦАРЬГРАД
Но государство ввело запрет на экспорт зерна. Это значит, что уже сейчас цены на зерно ушли в диапазон ниже рентабельности, и зерно становится невыгодно производить. А мы, машиностроители, смотрим и думаем: ага, крестьяне будут экономить, не будут в комбайны вкладывать, значит, наверное, будет следующий год сложный.
То есть все наши риски основаны не на мировой конъюнктуре, даже не на войне Запада против России, не на спецоперации, а на решениях правительства. И мы ждём больших перемен.
24 февраля у нас начался огромный поворот во внешней политике, началась спецоперация. Но экономическую политику продолжают проводить те же люди, в той же парадигме…
– То есть как будто ничего не изменилось. Всё те же самые люди…
– Те же самые люди со времён Егора Гайдара. Только Анатолий Чубайс, главный идеолог, куда-то исчез. Но его-то ставленники здесь. Они налогами управляют, Центробанком управляют, внешнеторговой политикой управляют, образованием, подготовкой кадров.
Они культурой управляют, телевизором управляют. И всё это продолжается, и это странно. Нельзя так жить. Спецоперация – это столкновение между цивилизациями, оно идёт не только в полях Донбасса. Оно идёт в экономике, оно идёт в культуре, в информационной сфере.
– В экономической, главное, сфере. То есть, если мы говорим о конкурентных преимуществах, о том, что идёт война на выживание…
– Она действительно идёт на выживание. Нам же с той стороны говорят: мы хотим расчленить Россию, чтобы на куски распалась.
– И никто этого не скрывает.
– Да, разоружитесь, отдайте "Росатом" под международное западное управление – это же всё открытым текстом говорится. Против нас идёт война на уничтожение, в том числе в экономической сфере. Но мы при этом ведём политику, которая не стимулирует развитие.
Мы мантры этих людей слышим много лет
– Но на Неглинной в ЦБ вам скажут: мы не отвечаем за экономическую политику. Мы отвечаем за стабильность рубля – вы же слышали эти мантры из года в год.
– Да. И этих людей мы видим, их мантры мы слышим. Но мы видим, что Россия отстаёт в темпах развития от других стран. В 60-е годы мы гордились, что каждый четвёртый научный работник в мире живёт и работает в Советском Союзе. Сейчас это ничтожное количество.
– И те уезжают.
– И те уезжают, да. И от мобилизации убегают. Недофинансирование науки, недофинансирование образования. Тот же Ярослав Кузьминов в Высшей школе экономики определяет экономическую политику в области образования.
А что там в подходах сказано? "Мы не знаем, что будет через пять лет, мы не должны готовить специалистов. Пусть это будут люди, которые реагируют на интернет, на какие-то новости, пусть будут грамотными пользователями".
Им не человек-творец нужен, а грамотный потребитель. Вот и идём мы в экономической политике путём провала.
– А что, на ваш взгляд, может развернуть ситуацию? Какие показатели, какие действия, какие решения надо принять? Что необходимо для реального сектора экономики?
– Наши экономические идеологи должны сказать: нам нужна новая индустриализация. Если не создадим условия для развития сельского хозяйства, для машиностроения, для наукоёмких областей, мы проиграем.
Нужна новая индустриализация. Как в 30-е годы: не пробежим этот путь за пять лет – нас сомнут. Нам нужно повторить этот рывок сейчас.
Если мы скажем: у нас новая индустриализация, давайте поставим во главу угла интересы нефтеперерабатывающих отраслей, несырьевое производство, отрасли с высокой добавленной стоимостью, тогда всё получится.
КОНСТАНТИН БАБКИН: "ДЛЯ РОСТА ИНВЕСТИЦИЙ НУЖНЫ ДЕШЁВЫЕ КРЕДИТЫ, ЧТОБЫ ПРЕДПРИЯТИЯ ОБНОВЛЯЛИСЬ, ЧТОБЫ ПОТРЕБИТЕЛИ МОГЛИ БРАТЬ КРЕДИТЫ, ПОКУПАТЬ СЕБЕ ДОМА, АВТОМОБИЛИ, ЗАКАЗЫВАТЬ ТОВАРЫ". ФОТО: ЦАРЬГРАД
Нам нужно создавать благоприятные условия для производителей
– Ещё отрасли с высокой добавленной стоимостью…
– И тогда становится понятно, что нужно не стимулировать импорт, чем сегодня занимается правительство, а защищать – нам нужен протекционизм.
Нужно создавать условия для наших производителей не хуже, чем у китайцев, немцев и даже жителей Казахстана. Нужны низкие налоги.
Мы много лет жили и продолжаем жить в условиях профицита бюджета. Мы деньги выводили за рубеж – 650 миллиардов долларов вывели, 300 миллиардов у нас отняли, теперь их используют против нас.
350 миллиардов долларов у нас, как говорят, ещё остались, но они не вкладываются в экономику. Это неправильно! Их надо вложить в реальное дело. Как? Снизьте налоги, в первую очередь. Дайте вздохнуть тем, кто хочет производить.
– Нет, они не собираются это делать. Они хотят новое бюджетное правило применить, они собираются покупать юани, лиры, рупии. И Минфин этого не скрывает. Посмотрим, чем закончится второе чтение бюджета. В первом-то это уже заложено.
– У нас есть возможность снизить налоги. Деньги есть. Для роста инвестиций нужны дешёвые кредиты, чтобы предприятия обновлялись, чтобы потребители могли брать кредиты, покупать себе дома, автомобили, заказывать товары.
Ну и протекционистская внешнеторговая политика должна быть. В том числе в сельском хозяйстве. Мы должны не ограничивать своих крестьян в доступе на рынок – как на международный, так и на свой. Мы должны помогать им продавать, завоёвывать рынок.
– Но с той стороны-то санкции ввели. Более того, мне представляется, что они уже готовы даже "железный занавес" опустить на любую нашу продукцию.
– Они готовы, но мы-то не должны им помогать. На наше сельское хозяйство больше влияют санкции нашего правительства. Запрет на экспорт зерна кто ввёл? Наше правительство его заложило, а не американское. И таких примеров масса.
– Снятие этого запрета что даст? Какой будет эффект?
– Будет выгодно производить зерно, увеличится рынок сбыта. Мы сейчас в России производим 150 миллионов тонн зерна. Можем 300 миллионов тонн производить.
– Это реально?
– Для этого у нас есть все условия – технологии, земля, люди. Комбайнов сделаем, сколько нужно. Но у нас нет доступа на рынки. Конечно, если запрет будет снят, нам придётся за этот доступ побороться.
Или в Китай мосты построить, чтобы туда ехали эшелоны с зерном, мясом и другой продукцией. И тогда наши крестьяне получат возможность в два раза больше зарабатывать.
Агробизнес – как локомотив экономики России
– Я правильно вас понимаю, что тогда агробизнес может вообще стать ведущей отраслью российской экономики, которая будет приносить серьёзный доход?
– Я бы сказал, что в России есть условия, для того чтобы всё веером развивалось – и самолёты строились, и автомобили, и сельское хозяйство.
В этом году у нас построили четыре гражданских самолёта. А в советский период строили сотнями. И тут тоже проведена работа этими ребятами из школы Гайдара, когда импортные самолёты освободили от уплаты НДС в нулевых годах, а отечественные освобождать не стали. То есть с помощью налогов, льготных кредитов и прочего помогли выбросить с рынка наших производителей.
Это было сделано сознательно. Тогда бывший заместитель министра транспорта России Валерий Окулов всё пролоббировал. А люди, которые ему помогали, по-прежнему руководят экономикой.
– То есть экономика получила больше ударов от внутренних решений, чем от внешних санкций?
– Конечно, если бы у нас была адекватная экономическая политика, мы бы с Китаем могли по физическим размерам экономики сравниться.
Это же ещё на нашей памяти было, что Советский Союз в экономическом плане был сильнее, чем Китай. Это мы поставляли туда автомобили, а не они нам.
Может быть, ещё ничего не потеряно. Нам не хватает одной вещи – правильной экономической политики. В Китае есть эти три составляющие успеха: дешёвые кредиты, низкие налоги и протекционизм. И если мы это будем применять, у нас получится всё.
