Европейские и американские санкционеры не могут понять, куда же делись сотни миллиардов долларов, которые они пытались конфисковать у России. Об этой парадоксальной, но в то же время курьёзной ситуации "Первому русскому" рассказал руководитель Центра политэкономических исследований Института нового общества Василий Колташов.
Царьград: Скажите, пожалуйста, как можно взять и потерять золотовалютные резервы? При том, что об этом говорит не какая-то непонятная организация, а аналитический центр НАТО.
Василий Колташов: Они просто украли деньги, но теперь не могут их найти. Сразу вспоминается фильм "Старики-разбойники". Помните, как его главные герои сымитировали ограбление инкассаторов? Так вот, здесь тоже ситуация возмутительная и забавная одновременно. Возмутительна она тем, что это наши деньги. Деньги российского государства.
Просто они оформлены как резервы, преимущественно Банка России. Ну, а забавна потому, что, по всей видимости, никто не хочет брать на себя ответственность. То есть у нас пропало 300 миллиардов, а они говорят, что смогли найти только 100 из них.
ВАСИЛИЙ КОЛТАШОВ, ДИРЕКТОР ИНСТИТУТА НОВОГО ОБЩЕСТВА, РУКОВОДИТЕЛЬ ЕГО ЦЕНТРА ПОЛИТЭКОНОМИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ. СКРИНШОТ С САЙТА ЦАРЬГРАД
– А где остальные 200 миллиардов? Это же огромная сумма. Даже непонятно, с чем её сравнить. Примерно половина федерального бюджета.
– В.К.: Вы знаете, по всей видимости, кто-то хочет снять с себя ответственность…
– С какой стороны, с той или с этой?
– В.К.: С той стороны, конечно! Они говорят: да, деньги были, но они куда-то делись. Вы знаете, я объясню, в чём вообще курьёзность этой ситуации. Чем были высоколиквидные ценные бумаги в XVIII и XIX веке? А они были и в самом деле бумагами. Представьте себе, что какое-то правительство начинает против вас войну, а у вас есть бумаги этого государства. Вы можете их продать без контроля этого правительства и получить звонкую монету, сказав: мы больше здесь не вкладываемся. И никакие санкции не могли это сломать. В этом и был смысл резервирования в ценных бумагах, а не в собственной экономике.
– В недружественной экономике, скажем.
– В.К.: В этом был смысл государственного резервирования. Не частного, не коммерческого, а именно государственного. Потому что, во-первых – это высоколиквидные бумаги. Во-вторых – никто у вас их украсть не может – эти бумаги находятся у вас, и вы можете их продать, например, через швейцарские банки, кому угодно. Вот как это работало. Но сейчас, когда эти бумаги в значительной мере существуют в электронном формате, они ставят вас, как владельца, в изначально уязвимое положение. То есть, если это государство объявляет вам экономическую войну, то оно может эти деньги просто присвоить…
– Тем более прецеденты уже были. Огромное количество прецедентов.
– В.К.: Вот это и случилось в очередной раз. Теперь они говорят: мы не только не даём вам право распорядиться вашими резервами, вложенными в бумаги нашей страны, но мы ещё и потеряли две трети этих бумаг. Ну, это уже просто фантастика.
– Понятно. Сейчас, разумеется, мы никакие резервы ни в долларах, ни в евро формировать не можем. А вообще нам следует продолжать похожую политику, вкладывать не в доллары, а в юани или в рупии? Давайте сначала проговорим, что вы ожидаете от нынешнего правительства? Что они будут делать в этом направлении? И как поступили бы вы, если бы были на месте главы Центробанка или главы Минфина?
– В.К.: Вы знаете, мне кажется, что Минфин будет колебаться, мяться, доказывать, что нужно выпускать долговые бумаги. С резервированием у него никаких особых идей не будет, кроме, может быть, юаня.
– Про золото они ещё поговаривают…
– В.К.: По поводу золота. Конечно, мы не очень много золота продали в Китай. Я предполагаю, что у нас есть определённые теневые политические соглашения с Пекином и что мы не только продаём ему некое количество "физического" золота, но и резервируем какие-то суммы в юанях. Но это нужно прежде всего Китаю. Нам же – не нужно совершенно. Потому что юань – не резервная валюта.
Сейчас, честно говоря, для противников Соединённых Штатов более или менее резервной валютой выглядит рубль, как бы это странно ни звучало после всех девальваций, которые мы пережили. Именно рубль выглядит валютой, которая не обесценивается.
– Но сейчас это уже не работает.
– В.К.: Ну, сколько это продлится, мы не знаем. Вы бы мне не задавали вопрос про политику Банка России и нынешнего руководства Минфина, если бы мы с вами знали, что ожидает рубль через пять месяцев. Но мы этого не знаем.
– Да хотя бы через месяц–два. Потому что счёт текущих операций хоть и начал сжиматься, но до нулевых значений ещё далеко. Тем не менее будущее определённое ослабление рубля до 70 как минимум очевидно. Да и в проекте бюджета на следующий год у нас заложен курс 68–70 рублей за доллар. Если бюджет так свёрстан, то до этого курса и будут догонять?
– В.К.: Это ещё должно будет пройти санкцию президента. Потому что в интересах некоторых наших экспортёров-металлургов опустить курс хоть до 100. А резервировать, конечно, нужно в золоте. То есть 80–90% резервов должны быть в золоте. Мировая экономика вернулась в классическое состояние, где главная черта в отношениях – это недоверие. Почему золото стало валютой так рано и так долго в этом статусе держалось? Не потому, что люди жили в каменном веке, одевались в льняную одежду или шкуры и ничего не понимали в микрочипах. Не поэтому. А потому, что этот металл имеет самостоятельную стоимость и занимает достаточно мало объёма.
– И его всегда можно продать или купить.
– В.К.: Если ваши бумаги заблокированы – его вы всегда продадите. Поэтому добытое в России золото должно большей частью выкупаться Банком России и отправляться в его подвалы, под охрану. И неважно, будет ли это максимально очищенное золото или нет.
Комментарии