В 2020 году в результате разведки прирост извлекаемых запасов угля составил 394 млн тонн, хотя по программе развития угольной промышленности планировалось 500 млн тонн. С чем связано это отставание? На сегодня основным обусловливающим это фактором в традиционных регионах угледобычи являются ограничения инфраструктуры и возможностей доставки сырья до портов. Кроме того, необходимость соблюдения экологических требований налагает большие затраты на недропользователей. И, к сожалению, пандемия также явилась сдерживающим фактором для всех недропользователей, в том числе угольной промышленности.
В этом и следующем году планируется передача в пользование ряда перспективных участков с месторождениями Усинское в Коми, Иберийское в Хакасии, Красночийское в Забайкальском крае, Ерковецкое в Амурской области. Об этом в интервью "Коммерсанту" рассказал Врио главы Роснедр Евгений Петров, сообщается на rosnedra.gov.ru (Приводим в сокращении).
Он отметил, что много лет наблюдается тренд на общее снижение объемов геологоразведочных работ.
— Советский задел на открытие крупных традиционных месторождений исчерпан. Какие видите перспективы новых открытий?
— Действительно, задел месторождений, открытых в советский период, заканчивается, но хотелось отметить, что значительная часть месторождений, которые в 70–80-е годы не вводились в эксплуатацию, на тот момент считались нерентабельными. В сегодняшней терминологии их запасы можно было назвать трудноизвлекаемыми. В 1990–2000-е годы с развитием технологий они были введены в эксплуатацию. Но и сегодня остаются месторождения, открытые в советский период, которые до сих пор нерентабельно вводить в разработку.
Относительно крупных открытий — потенциал у нашей страны огромен. Прежде всего скажу, что только за последнее время был сделан ряд крупных открытий как на шельфе, так и на суше, но в прессе этому не было уделено значительного внимания. По нефти это месторождения в Охотском море — Тритон и Нептун, в Карском море — Победа, в Красноярском крае — Западно-Иркинское. В Карском море были открыты и газовые месторождения: Маршала Жукова, Маршала Рокоссовского, 75 лет Победы. Также есть большие перспективы и в старых добывающих провинциях — это бурение на глубокие горизонты. С развитием технологий их разработка стала рентабельной и открывает возможности такого масштаба, что их уже называют «второй Западной Сибирью». То же касается изучения флангов уже разрабатываемых месторождений: пока не все компании уделяют флангам должное внимание, но мы уже активно занимаемся этим вопросом, и это определенно позволит нарастить добычу в традиционных добывающих регионах с очень развитой инфраструктурой.
Мы также недавно обсуждали с «Газпром нефтью» совместную программу по изучению палеозойского комплекса, выработке критериев и методов, по которым эти перспективные объекты палеозойского интервала Западной Сибири можно выделять. И этот список перспективных направлений как по углеводородному сырью (УВС), так и твердых полезных ископаемых (ТПИ), которые дадут новые открытия, можно продолжать долго. Важно, конечно, отметить Арктику — это уже тот задел, который мы оставим будущим поколениям. Мы активно ведем работу над увеличением российского сектора арктического шельфа. Я много лет занимался этой работой в ООН и могу однозначно сказать, что это даст нашей стране огромные ресурсы.
— При сохранении финансирования на сегодняшнем уровне воспроизводство будет еще больше стагнировать?
— Так нельзя сказать обо всех видах полезных ископаемых. Для некоторых видов минерального сырья — да, но это связано с тем, что резко возросла добыча при том же уровне открытия и ввода новых месторождений. Это обусловлено высокими рыночными ценами на ряд полезных ископаемых благородной группы металлов, угля, что краткосрочно вызвало резкий рост добычи. Сегодня, понимая, что энергопереход неизбежен и меняется конъюнктура потребления минерального сырья, мы стараемся переформатировать часть наших внутренних процессов. В частности, мы рассматриваем механизмы ГЧП, в том числе чтобы допустить недропользователей и в целом сервисные компании к региональным работам.
Тем самым мы рассчитываем расширить воспроизводство по второй группе полезных ископаемых, по которым достигнутые уровни добычи недостаточно обеспечены запасами разрабатываемых месторождений на период до 2035 года (это нефть, свинец, золото, алмазы, цинк, особо чистое кварцевое сырье), и третьей группе, к которой относятся дефицитные полезные ископаемые, внутреннее потребление которых в значительной степени обеспечивается вынужденным импортом и складированными запасами.
Это полезные ископаемые, минерально-сырьевая база которых в России характеризуется преимущественно низким качеством, такие как уран, марганец, хром, титан, бокситы, цирконий, бериллий, литий, рений, редкие земли иттриевой группы, бентониты для литейного производства и др. Мы сегодня с недропользователями прорабатываем вопрос, на каком этапе региональных работ им было бы экономически рентабельно входить. Но здесь государство будет жестко регулировать методы изучения и необходимые объемы работ, чтобы мы могли беспрепятственно вшить эти результаты в работы по государственному геологическому изучению нашей страны.
- Но по итогам региональных работ ведь не открываются месторождения…
— В силу ограниченных финансовых и технических ресурсов мы преимущественно подготавливаем перспективные участки, а дальше недропользователь за собственные или привлеченные средства доводит его до месторождения. У многих компаний возникает потребность расширения базы, особенно если мы говорим про золото. Сейчас многие компании хотят расширить ресурсную базу, однако подготовленных объектов на рынке очень ограниченное количество, а на подготовленных площадях с высокими категориями ресурсов разовые платежи на аукционах достаточно высокие и могут исчисляться сотнями миллионов и миллиардами рублей.
До конца года надеемся внести инициативу по допуску бизнеса в региональный этап ГРР в правительство. Таким образом, мы открываем новый этап воспроизводства МСБ с точки зрения и государственного финансирования, и привлечения внебюджетных средств. Это будет качественный скачок.
— Способна ли «Росгеология» выполнять те задачи, которые сейчас перед ней стоят?
— Холдинг по ряду направлений работ является монополистом. Часть входящих в него предприятий для нас незаменимы — речь идет об уникальных компетенциях, таких как, например, инженерное бурение на шельфе, ГРР в Мировом океане. Программа по перевооружению даст второе дыхание холдингу, но в его рамках нам нужно сделать именно те акценты, которые будут востребованы рынком и государством, чтобы компания оставалась устойчивой независимо от рыночной конъюнктуры. Кроме того, у «Росгеологии» есть огромный потенциал на зарубежных рынках, который тоже нужно использовать. Надеемся, что перевооружение даст некий старт для участия в больших международных проектах.
— О каких проектах может идти речь?
— Это прежде всего африканские, азиатские страны, где есть спрос на участие российских компаний на разных стадиях геологического изучения. Эту нишу мы можем занять: нужны компетенции, и они у нас в стране есть, нужны легко масштабируемые технологические решения, которые в разной степени развитости также есть в стране. Это не только геологоразведочные технологии, но и IT-блок.
Отдельно можно выделить блок стран, имеющих значительный госдолг перед РФ. В этих странах для российских геологоразведочных компаний и недропользователей — колоссальный потенциал.
— То есть схема такая: «Росгеология» ведет разведку, а в случае открытия в обмен на госдолг российские игроки смогут получить право на разработку?
— В целом, если упрощенно, то да, схема такая. В рамках этого механизма страны, имеющие госдолг перед Россией, смогут предоставить российским компаниям на первом этапе права на поиск и разведку полезных ископаемых за счет собственных средств и на втором разработку открытых минеральных ресурсов в счет погашения госдолга. Это создаст в этих странах добывающую промышленность, часть доходов пойдет на погашение госдолга, расширит международное поле деятельности российских компаний и окажется эффективным инструментом российской «мягкой силы». Выигрывают все стороны.
— Оправдывает ли себя заявительный принцип лицензирования? Вокруг него было много скандалов и споров.
— Нельзя сказать, что заявительный принцип себя не оправдал: в свое время его введение было большим шагом вперед и способствовало развитию отрасли. Но конечно, нормативный аппарат должен развиваться, и эта работа ведется, причем в плотном в диалоге с недропользователями, чтобы понимать, что нужно улучшить либо, наоборот, закрыть существующие пробелы в законодательстве.
В частности, мы работаем над тем, чтобы закрыть лазейки в механизме, основанном на заявительном принципе, потому что, к сожалению, очень много взятых лицензий особенно по ТПИ, носят спекулятивный характер, и не все компании действительно вкладывают деньги в геологоразведку. В частности, сейчас мы вводим важное ограничение: территории, где проводятся ГРР за средства бюджета, будут закрыты для лицензирования по заявительному принципу, что позволит исключить использование инсайдерской информации. Если же смотреть шире, то в целом мы переносим центр активностей с заявительного принципа на аукционы. Это будет прозрачный механизм — и уже без спекуляций. Первый заявку подал, она отвиселась, получил лицензию на геолизучение. Если появляются еще желающие, то автоматически выходят на аукцион.
Роснедра как регулятор сейчас работают над тем, чтобы разработать эффективный механизм и законодательную базу для такого нововведения. Государственное регулирование, конечно, будет играть ключевую роль в этом механизме: тут необходим строгий контроль за соблюдением лицензионных обязательств и порядком процесса геологического изучения.
— Как, на ваш взгляд, возможно увеличить темпы воспроизводства МСБ?
— Фундаментальная проблема отрасли в том, что оценка запасов полезных ископаемых не учитывает экономических реалий их извлечения и переработки. У государства есть данные по геологическим и технологически извлекаемым запасам, но нет актуальных данных по объемам экономически рентабельных запасов. Сегодня критически важно расширить методологию геолого-экономической оценки эффективности запасов. В масштабе страны это позволит выделить ряд ключевых технологий, которые могли бы снизить стоимость производственных цепочек на множестве месторождений и вовлечь в разработку ранее экономически нерентабельные запасы. Мы должны работать над повышением эффективности технологий и снижением себестоимости, а не только давать экономические льготы или налоговые льготы по разработке месторождения.
— Какие крупные аукционы намечаются в этом году, каков план по бюджету от продажи лицензий?
— На сегодня план уже перевыполнен: при плане 47 млрд руб. уже проведено торгов на 65,8 млрд руб. Из них уже зачислено в бюджет 34,8 млрд руб., остальные поступят до конца года. Недавно прошел крупный аукцион по Восточно-Малыгинскому месторождению: это был аукцион очень конкурентный, цена выросла с 487 млн до 12 млрд руб. Было 114 шагов, победил «Газпром». До этого прошли крупные аукционы по Арктическому и Нейтинскому месторождениям (собрано 13 млрд руб.), Северо-Кустарниковому (17 млрд руб.), Кучюсу (7,7 млрд руб.). Впереди несколько аукционов по Ямалу, Волгоградской области.
— Несколько лет назад звучала идея создания национального аудитора запасов полезных ископаемых, сейчас она рассматривается?
— В нашей стране все запасы принадлежат государству, поэтому и орган их оценки и учета также должен быть государственным. И такой орган существует — это ГКЗ. Другое дело, что аудит — это механизм доверия, поэтому нам необходимо добиваться признания наших оценок российскими и зарубежными финансовыми институтами. Поэтому так важен переход к геолого-экономической модели оценки именно рентабельных запасов. При этом нельзя забывать, что аудит запасов — это и вопрос национальной безопасности: это и доступ к чувствительным данным, и дополнительные санкционные риски при работе с западными аудиторами (риск отзыва рейтингов).
Поэтому Россия как суверенное государство должна обеспечить свой суверенитет и в области аудита запасов. Существующая ситуация, при которой несколько англосаксонских компаний контролируют мировой рынок аудита запасов,— это рудимент колониальной эпохи, неприемлемый в современном мире. Но, как я уже говорил, аудит — это прежде всего механизм доверия, поэтому вопрос национального аудита не может быть решен чисто административными мерами.
— Исчерпан ли потенциал по открытию крупных угольных месторождений? И какие регионы, на ваш взгляд, являются перспективными?
— В качестве наиболее перспективных территорий для новых открытий мы рассматриваем основные малоизученные бассейны-гиганты, такие как Тунгусский и Ленский, а также традиционные центры угледобычи — Кузнецкий, Южно-Якутский, Канско-Ачинский.
— Обсуждалась идея повышения порога стратегических запасов золота с 50 до 200 тонн, что позволило бы упростить привлечение иностранных инвестиций в отрасль. Актуально ли это сейчас?
— Несколько лет назад Роснедра совместно с Минприроды подготовили соответствующие проект закона, в 2019 году он был внесен в правительство, но по нему были отрицательные заключения ведомств. Сейчас обсуждение проекта приостановлено.
