Россия будет вынуждена наращивать военный потенциал на Дальнем Востоке в ответ на политику США. Как пояснил в интервью руководитель Центра Азиатско-Тихоокеанских исследований Института мировой экономики и международных отношений имени Е.М. Примакова (ИМЭМО РАН) профессор РАН Александр Ломанов, формирование в Тихоокеанской Азии антикитайских военных блоков создаст ощутимую угрозу российским регионам. На фоне растущей напряженности Путин летит на Восточный экономический форум (ВЭФ).
— Александр Владимирович, ВЭФ вновь будет проходить на фоне СВО, санкций, разрыва отношений с Западом. Президент Путин стал развивать связи с лидерами Азии, но и там тлеет напряженность. Как вы оцениваете ситуацию? Как она влияет и будет влиять на российский Дальний Восток?
— Самое неприятное из того, что можно прогнозировать на ближайшие годы, — это необходимость укрепления обороноспособности российского Дальнего Востока. Не против Китая, а против ударных вооружений, которые там собираются разместить американцы. После распада СССР мы долгие годы жили с надеждами на то, что азиатский регион будет спокойным, мирным и процветающим. И они были оправданы. Китай вышел из «холодной войны» еще в 1972 году, когда президент США Ричард Никсон договорился с Мао Цзэдуном о политическом и экономическом сближении. Советский Союз снизил градус напряженности в отношениях с Западом только во второй половине 1980-х годов.
Это одно из объяснений тех достижений, которых добился Китай и страны Восточной Азии. Они рано избавились от ограничений «холодной войны», от блокового противостояния и набрали огромные обороты в экономическом развитии благодаря участию в глобализации. Сейчас создается впечатление, что в регион возвращается конфронтация.
— Тогда противником США был СССР, а сейчас — Китай, согласно стратегии безопасности Штатов. Хотя и Россия, конечно, остается врагом…
— После китайско-американского примирения США сосредоточили усилия на противостоянии с Советским Союзом. Теперь американцы собираются привлечь своих союзников — Южную Корею, Японию — для сдерживания Китая. Проблема в том, что американские ударные системы могут появиться в опасной близости от российской территории. Недавно американская сторона уверяла, что противоракетные комплексы в Европе направлены не на ослабление потенциала России, а на сдерживание угрозы со стороны стран-«изгоев». В нынешней ситуации рассказы об исключительно антикитайском характере военных приготовлений США уже не будут восприняты всерьез. Уровень доверия между Россией и США близок к нулевой отметке. Поэтому Москве придется отвечать на этот вызов безопасности. К сожалению, это практически неизбежная перспектива ближайшего десятилетия.
— А что может стать поводом для конфликта? Скажем, наши территориальные споры с Японией по Курилам, или с теми же США из-за шельфовых зон Берингова пролива или из-за Чукотского моря, о чем сейчас, в общем-то, даже не вспоминают пока.
— Самая большая угроза — рост милитаризации региона, появление там американских ракет средней дальности, усиление ударной мощи Японии и Южной Кореи. Все будут чем-то оправдываться: Южная Корея — тем, что ей нужно защищаться от Северной Кореи, Япония — противодействием «агрессивности» Китая.
Эти угрозы будут появляться буквально в нескольких сотнях километров от Владивостока. Они просчитываемы, и они потребуют встречной реакции нашего руководства. Ударные системы США и их союзников, которые будут нацелены на Китай, в любой момент могут быть направлены на Россию. Напряжение в регионе будет нарастать.
— Путин уже неоднократно говорил о создании единой архитектуры безопасности Евразии. Допускаю, что упомянет и на ВЭФ. Почему об этом начали говорить?
— Потому, что это волнует не только Россию. «Глобальную инициативу безопасности» предложил в 2022 году Китай. Россия разделяет идею единой неделимой безопасности, когда ни одна страна не укрепляет свою безопасность за чужой счет, не пытается давить на других с помощью военных блоков. Это общие базовые идеалы, которых придерживаются Россия и Китай. Однако сразу и в мировом масштабе создать новый механизм безопасности нереально. Поэтому в мае во время своего визита в Пекин президент Путин говорил с Си Цзиньпином о создании на основе этих принципов системы евразийской безопасности.
В ближайшие 10-15 или даже 20 лет, американская политика сдерживания Пекина, запугивания и военного шантажа, станет серьезным вызовом для региональной безопасности. В Европе над созданием системы безопасности много поработали во время «холодной войны». Последующая попытка Запада подменить общую безопасность экспансией военного блока привела к тяжелым последствиям. С учетом этого опыта имеет смысл попытаться создать в Евразии единую неделимую архитектуру безопасности.
США считают свою блоковую политику в Северной Атлантике очень успешной, теперь они хотят создать «азиатское НАТО». Американцам хочется иметь в Азии формализованный военный блок, приспособленный для противодействия Китаю. При возникновении конфликта США делегируют своим региональным союзникам «почетную» обязанность вступить в бой с Китаем и отдать свои жизни в «борьбе за демократию». Чтобы остаться в стороне и не жертвовать своими гражданами, США потребуются очень преданные союзники, готовые к конфронтации.
— А завершение украинского конфликта, прохождение этой острой фазы конфронтации с Западом как-то может снизить угрозы для России на Востоке?
— Нет, никоим образом. Антикитайская стратегия США обрела долгосрочный характер. Новых вызовов, угроз и провокаций в Азии будет становиться все больше. Отчаянная борьба США за удержание статуса мирового гегемона продлится как минимум до середины этого столетия. Поэтому российским властям придется вырабатывать долгосрочную всеобъемлющую стратегию реагирования на эти угрозы и вызовы. В ходе реализации планов экономического развития Дальнего Востока больше внимания нужно будет уделять проблемам безопасности.
— Другие страны региона вообще готовы подключиться к этой архитектуре безопасности, если учесть их многовекторность? Возьмем хотя бы Индонезию, Вьетнам, с лидерами которых президент Путин встречался совсем недавно, — они благополучно взаимодействуют и с США. А Филиппины и вовсе согласились разместить американское вооружение.
— На самом деле азиатская многовекторность — это замечательное явление. АСЕАН в ХХ веке была способна обеспечить мир, процветание в регионе, умело уклоняясь от участия в соперничестве крупных держав. Сейчас американцы откровенным образом пытаются подмять под себя эту организацию, внести в нее раскол. Но Азия больше всего не любит, когда ее заставляют следовать принципу «кто не с нами, тот против нас».
Азиатские страны не хотят выбирать между Китаем и США, между Россией и США или между Россией и Китаем. Они хотят сотрудничать со всеми. И ни Китай, ни Россия, кстати, их не заставляют выбирать. Этого требует только Америка.
— Означает ли это, что после президентских выборов в США стратегия Штатов в отношении России и Китая вряд ли изменится?
— На китайском направлении в целом ничего не поменяется. Небольшие различия в политике Харрис или Трампа сводятся к интенсивности давления на Китай, соотношению военных и экономических инструментов, степени опоры на союзников
— Юго-Восточная Азия — это еще и хороший рынок вооружений. Недавно избранный президент Индонезии на встрече с Путиным подтвердил, что его страна продолжит закупать российское оружие. Россия способна сохранить здесь свои позиции?
— Присутствие Китая на региональных рынках вооружений будет нарастать не только в Азии, но и в целом в мире. Промышленный потенциал КНР радикально изменился за последние полвека. Теперь страна самостоятельно может разрабатывать и производить огромный спектр военной и гражданской продукции. Китайская стратегия самостоятельного инновационного развития в перспективе сделает эту продукцию технологически передовой и конкурентоспособной. Этот вопрос скорее относится к будущему азиатской многовекторности. Многие страны региона опасаются чрезмерной привязки к одному поставщику. Если эта многовекторность окажется сильнее американской политики создания военных блоков, я думаю, страны Азии будут искать возможность сотрудничать и с Россией, и с США, и с Китаем, чтобы получать все мыслимые блага, но не приближаться ни к одной из крупных держав.
— Если есть реальные военные угрозы, может быть, Россия придет-таки к военному союзу с Китаем, как с Северной Кореей? Хотя в наших отношениях и обозначен четко внеблоковый статус.
— Отказ от создания блоков — это базовый принцип внешней политики Китая. На этом держится моральная аргументация, с которой Пекин обращается к азиатским странам.
Нет оснований предполагать, что в обозримом будущем Китай предложит сам или согласится на российское предложение создать военный союз — это в корне противоречит его внешнеполитической доктрине. Заставить Китай сделать такой шаг может лишь критическое ухудшение ситуации в сфере безопасности. Пока он уверенно справляется с парированием вызовов и угроз, которые создают для него США и их союзники.
— То есть мы акцентируем внимание на расширении политического и торгово-экономического партнерства?
— Да, между Россией и Китаем будут расширяться внешнеполитическое взаимодействие, торгово-экономические связи, человеческие контакты. Это будет устойчивый и длительный экономический и гуманитарный процесс взаимодействия, но не военный союз.
— Учитывая расширение связей с Китаем, как оцениваете риски китайской экспансии на наш Дальний Восток и в Сибирь, которые открыты для инвестиций из Поднебесной, да и в проект СМП мы их пустили?
— Это скорее проблема наших воспоминаний о прошлом. Китайской экспансии у нас опасались во второй половине ХХ века в годы советско-китайской конфронтации. К моменту образования КНР в 1949 году наш сосед был очень ослабленным, лишенным прочной экономической базы, с большой смертностью населения. Мао Цзэдун обеспечил развитие в условиях относительной бедности, в Китае произошел демографический скачок. Когда отношения с соседом стали плохими, появились тревоги — а вдруг это огромное количество молодежи будет использовано Пекином для захвата советских земель? Потом, уже в годы китайских реформ, возникло беспокойство по поводу миграционной волны искателей лучшей жизни из Поднебесной. Но теперь население Китая не растет, а сокращается. Молодежи будет становиться все меньше, а стариков — все больше. И нет никаких возможностей вернуть рождаемость на уровень второй половины ХХ века.
— Те же самые тенденции, что и во всем мире…
— Китайская молодежь думает о комфорте, о высоких зарплатах, о карьере. Часть молодых людей, уставшая от гонки за успехом, провозгласила своей целью спокойную безмятежную жизнь. Ни те, ни другие не рвутся ради непонятных благ проникать в чужую страну, становиться там нелегалами. Демографическая статистика КНР показывает, что из граничащих с Россией китайских северо-восточных провинций идет внутренний отток населения. Молодежь не хочет там оставаться и переезжает на юг, в более комфортные климатические условия, в более перспективные с точки зрения карьеры регионы.
