Выход председателя Верховного Совета Хакасии Владимира Штыгашева из рядов "Единой России" наделал много шума. Однако матерый политик - далеко не первый, кто покидает реготделение партии.
Ранее из "ЕР" вышел Василий Шулбаев, член президиума, между прочим.
Но самый яркий выход был, безусловно, у депутата Госдумы, бывшего главы Хакасии Алексея Лебедя.
Алексей Иванович возглавил Хакасию в непростой период. С ним республика прошла лихие девяностые. Были и долги по зарплате, и катановки, не было лишь одного явления: коррупции. Но с приходом двухтысячных прямолинейный полковник стал неугоден. Лебедю дали понять: его эпоха закончилась. В 2009 году власть в Хакасии сменилась. Причем мнение жителей республики на этот счет никто не спросил.
Пытался было удержать Лебедя на посту легендарный генерал Анатолий Квашнин, уже тогда бывший полпредом в СФО. Не вышло - мнения полпреда тоже не спросили.
Алексею Ивановичу предложили почетную ссылку - статус депутата Госдумы от партии "Единая Россия". Но непокорный полковник и тут не встал в стойло - демонстративно вышел из партии, которую он откровенно презирал. При этом прочитал журналистам, пришедшим на его пресс-конференцию, "Человеческий манифест" Юрия Галанскова:
Все чаще и чаще в ночной тиши
вдруг начинаю рыдать.
Ведь даже крупицу богатств души
уже невозможно отдать.
И никому не нужно:
В поисках Идиота
так измотаешься за день!
А люди идут, отработав,
туда, где деньги и ****и.
И пусть
сквозь людскую лавину
я пройду непохожий, один,
как будто кусок рубина,
сверкающий между льдин.
Не-бо!
Хочу сиять я;
ночью мне разреши
на бархате черного платья
рассыпать алмазы души.
2
Министрам, вождям и газетам - не верьте!
Вставайте, лежащие ниц!
Видите, шарики атомной смерти
у Мира в могилах глазниц.
Вставайте!
Вставайте!
Вставайте!
О, алая кровь бунтарства!
Идите и доломайте
гнилую тюрьму государства!
Идите по трупам пугливых
тащить для голодных людей
черные бомбы, как сливы,
на блюдища площадей.
3
Где они -
те, кто нужны,
чтобы горло пушек зажать,
чтобы вырезать язвы войны
священным ножом мятежа?
Где они?
Где они?
Где они?
Или их вовсе нет? -
Вон у станков их тени
прикованы горстью монет.
4
Человек исчез,
ничтожный, как муха,
он еле шевелится в строчках книг.
Выйду на площадь и городу в ухо
Втисну отчаянья крик!
А потом, пистолет достав,
прижму его крепко к виску...
Не дам никому растоптать
души белоснежный лоскут.
Люди,
уйдите, не надо...
Бросьте меня утешать.
Все равно среди вашего ада
мне уже нечем дышать!
Приветствуйте подлость и голод!
А я, поваленный наземь,
плюю в ваш железный город,
набитый деньгами и грязью.
5
Небо!
Не знаю, что делаю...
Мне бы карающий нож!
Видишь, как кто-то на белое
выплеснул черную ложь.
Видишь, как вечера тьма
жует окровавленный стяг...
И жизнь страшна, как тюрьма,
воздвигнутая на костях!
Падаю!
Падаю!
Падаю!
Вам оставляю лысеть.
Не стану питаться падалью -
как все.
Не стану кишкам на потребу
плоды на могилах срезать.
Не нужно мне вашего хлеба,
замешенного на слезах.
И падаю, и взлетаю
в полубреду,
в полусне.
И чувствую, как расцветает
человеческое
во мне.
6
Привыкли видеть,
расхаживая
вдоль улиц в свободный час,
лица, жизнью изгаженные,
такие же, как и у вас.
И вдруг -
словно грома раскаты
и словно явление Миру Христа,
восстала
растоптанная и распятая
Человеческая Красота!
Это - я,
призывающий к правде и бунту,
не желающий больше служить,
рву ваши черные путы,
сотканные из лжи!
Это - я!
законом закованный,
кричу Человеческий Манифест,
и пусть мне ворон выклевывает
на мраморе тела
крест.
1960г.
