Театр начинает вешаться
Художественные руководители и директора 13 российских театров выразили поддержку позиции председателя Союза театральных деятелей Александра Калягина в отношении проекта указа президента «Об утверждении основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей», разработанный Минкультом.
Они считают, что документ дублирует уже подписанный указ «О стратегии национальной безопасности Российской Федерации», где закреплена в качестве стратегического национального приоритета России «защита традиционных российских духовно-нравственных ценностей, культуры и исторической памяти», а также ряд положений указа об «Основах государственной культурной политики», где в качестве одной из целей государственной культурной политики четко заявлена «передача от поколения к поколению традиционных для российской цивилизации ценностей и норм, традиций, обычаев и образцов поведения».
«Нам представляется, что предложенный проект указа не может положительно повлиять на общество и граждан, на учёных, педагогов, деятелей искусства. Его принятие никоим образом не будет способствовать сохранению и приумножению духовно-нравственных ценностей, воспитанию патриотизма и любви к нашей Родине. Мы подписываемся под тем, что действующих правовых актов вполне достаточно для регулирования этой сферы общественных отношений», говорится в открытом письме, которое подписали, в частности, гендиректор Большого театра Владимир Урин, худрук МХТ им. Чехова Константин Хабенский, худрук «Современника» Виктор Рыжаков, худрук Российского государственного театра «Сатирикон» Константин Райкин, худрук Государственного театра наций Евгений Миронов, худрук Большого драматического театра имени Г. А. Товстоногова Андрей Могучий.
Напомним, после обсуждения проект указа об утверждении основ госполитики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей в СТД его председатель Александр Калягин решил выразить мнение профессионального сообщества публично. В опубликованной им статье указывается, что, по единодушному мнению коллег, положения предлагаемого документа «в достаточной степени регулируют сохранение традиционных ценностей и дополнительного усиления вовсе не требуют».
«И вдруг, буквально, ни с того, ни с сего, нам предлагается проект нового документа, в котором его авторами (кстати, хорошо бы знать их) прямо и недвусмысленно утверждается, что государственная поддержка культуры и образования (внимание!) — невозможна без установления дополнительного контроля. Вот это да! Дожили! Контроль, контроль, контроль! Друзья! Мы же это все проходили …», — возмущается Калягин.
Глава СТД считает, что из текста проекта указа видно, что «всё, что не связано с сохранением традиционных ценностей, не нужно, более того, запретно». В связи с этим Александр Калягин задается рядом вопросов, в том числе: «как же тогда будет развиваться культура», «будет осуществляться творческий эксперимент», «почему не может быть разработана соответствующая стратегия по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей», а главное — «кому это всё нужно?»
Предлагаемы документ вызвал не только неприятие со стороны знаменитых актеров и режиссеров. Главный редактор журнала «Театр» Марина Давыдова на своей странице в Фейсбук написала, что принятие этого документа «будет означать, что цензура утверждена в России уже не только де факто, но и де юре». Такого же мнения придерживается актриса Юлия Ауг: «Если его (указ президента, — ред.) примут, самая циничная цензура будет узаконена».
— То, что в российском политикуме принято именовать «традиционными ценностями», в действительности не имеет отношения к социокультурным корням нашего общества, — считает эксперт Центра ПРИСП, к.и.н. Николай Пономарев.
— Даже «традиционная семья» (в представлении наших современников) в действительности по многим параметрам радикально отличается, например, от жизненного уклада «ячейки общества» в российской деревне начала XX века (не говоря уже о предшествующих столетиях).
Элиты пытаются использовать ярлык «традиционные ценности» для обозначения жизненных ориентиров «микросоциала». Последние можно условно описать как «моя семья, мои дети, моя квартира, моя машина». Микросоциалы — это главный ресурс стабилизации общества и в то же время идеальный объект политического управления. Условно, эти люди стерпят любой произвол элит, пока есть надежда, что социально-экономические бури не затронут конкретно их семью. В то же время у них крайне сложно пробудить чувство корпоративизма. Это традиционные обитатели «хаты с краю». Именно этот тип ценностной ориентации преобладает в российском обществе последние 30−40 лет. В этом обстоятельстве во многом кроется секрет устойчивости российской власти в 1990-х гг.
Однако последние 10−15 лет в обществе (пусть и эпизодически) происходят локальные «восстания макросоциалов», и в отдельных случаях они приобретают вполне ощутимые масштабы. Равным образом растет уровень политического цинизма общества, что также неприятно для истеблишмента. Разрушается вера в априорный патернализм государства. Перестают работать стереотипы восприятия, благодаря которым граждане автоматически приписывают обладателям статусных должностей определенные «высокие» качества.
Всё это создает (пусть и крайне отдаленную) перспективу возвращения массам хотя бы какой-то субъектности в мире политики. А это чревато для элит потерей своего уникального положения.
Всё это порождает запрос на культивацию микросоциальной модели мировоззрения в широких массах, и потому власти столь активно продвигают «традиционные ценности». При этом микросоциальные установки прекрасно «бьются» с содержательной стороной политического консерватизма, который является неофициальной идеологией современной России.
«СП»: — Почему в чиновничьих недрах вообще рождаются подобные документы?
— В настоящее время общественно-политическая система России переживает период роста нестабильности. Затяжное падение уровня жизни усугубили экономические последствия пандемии. Провал кампании информационной поддержки «ковидной» политики государства существенным образом подорвал доверие к его институтам. Обостряется конкуренция групп интересов внутри элиты за сокращающуюся ресурсную базу. При этом параллельно растёт напряжение на внешних рубежах. В этих условиях истеблишмент начинает рефлекторно действовать в рамках модели «тащить и не пущать». На практике эта установка выливается, в том числе, в появление такого рода документов.
«СП»: — Действительно ли культура может оказаться под жёсткой цензурой?
— Я надеюсь, что нас спасет старый принцип: «Строгость российских законов компенсируется их неисполнением». Большинство принятых нашими чиновниками стратегических документов остаются лишь кипой бумаги с нагромождением множества «умных слов». На практике никто не несёт ощутимой ответственности за срыв выполнения поставленных задач. Также нужно помнить о том, что элиты взаимодействуют с богемой не столько на основании буквы закона, сколько в рамках системы неписанных правил. Опять же, многое будет зависеть от наличия у конкретных деятелей искусства доступа к конкретным лицам, принимающим решения.
Наконец, не будем забывать о том, что многие «люди наверху» наверняка осознают, что «овчинка не стоит выделки». Усиление цензуры на госплощадках возымеет лишь один эффект — усиление миграции как аудитории, так и творцов на иные платформы. Цензура обретает смысл лишь при условии тотальности. Само существование неохваченных ею альтернативных площадок сведёт к минимуму эффективность «закручивания гаек».
