Очевидно, санкционная война будет продолжаться ещё не один год. Поскольку этому способствует та ситуация неопределённости, которая образовалась в мире. И для России сейчас важно выстроить свою экономику так, чтобы её позиция была уверенной и неоспоримой, считает эксперт в экономике Дмитрий Белоусов.
Нет никаких сомнений в том, что санкции в отношении России будут вводить и после нашей Победы в операции ZOV. Поскольку идёт не просто война между Россией и Западом – продолжается противоборство за лидерство в мире.
Так, 23 февраля Евросоюз объявил о новом пакете санкций против России, приурочив их к годовщине начала ZOV. Это уже 13-й по счёту пакет, под действие которого попали 106 физических и 88 юридических лиц. США также ввели санкции, добавив в чёрные списки около сотни компаний и физлиц.
Ограничения, введённые ЕС, касаются въезда на территорию стран Евросоюза и блокировки активов компаний или лиц, оказавшихся под запретом. Плюс экспортные ограничения на товары и технологии двойного назначения.
Помимо этого, Брюссель обвинил компании из КНР, Индии, Казахстана, Сербии и других государств в сотрудничестве с Россией с целью обойти санкции. Против них будут введены экспортные ограничения.
Россия в свою очередь отреагировала на это расширением чёрного списка европейских институтов и граждан Евросоюза. И продолжает усиленно работать над развитием собственной экономики и выстраиванием связей с дружественными нам государствами.
Что смогли, чего не смогли сделать, в чём мы вышли вперёд, а над чем ещё предстоит много и сложно работать? Эти вопросы ведущий "Первого русского" Юрий Пронько обсудил с заместителем руководителя Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования Дмитрием Белоусовым в эфире программы "Царьград. Главное".
Как с импортозамещением в России
Юрий Пронько: – Дмитрий Рэмович, а импортозамещение – это фикция, на ваш взгляд?
Дмитрий Белоусов: – Смотря где. Нужно смотреть часть цепочек. Я бы назвал три элемента в этой истории. Первая – это экспортозамещение. У нас есть избыток нефтяного и газового сырья. Слава Богу, ещё до этих всех историй мы построили Амурский газовый кластер. Но обнаружили, что мы, крупный производитель и экспортёр газа, не имеем полиэтилена, полипропилена и ещё кучи всего. И возим Бог весть какое технологическое сырьё. Ни наноплёнки для солнечных батарей, ни упаковки.
– То есть нефтехим.
– Да. Вторая история – это замыкание цепочек в стратегически важных отраслях. То есть турбины, двигатели для самолётов и так далее. Вот, к примеру, иранцы. Им удалось локализовать турбины Siemens. А мы до сих пор бьёмся. И вот таких историй довольно много.
– У нас там неудачно всё. Я вот смотрел аналитику по нашему самолёту МС-21. Он стал тяжелее на 6 тонн. Там куча проблем.
– Да, потому что мы долго концентрировали ресурсы конструкторские на военке в авиапроме.
ФОТО: ЦАРЬГРАД
У нас в первую очередь – боевые самолёты, во вторую – транспорт, а потом – гражданские. И мы обнаружили, что у нас проблема даже не с самолётами, а в том, например, что кресла в салоне тяжёлые. Да, они производятся, но они тяжелее, чем у западных производителей. А их в самолёте, к примеру, сто штук.
Плюс система микроклимата, которую надо создавать с нуля. И в итоге это всё по сумме превращается в довольно большую историю. Хотя это не микроэлектроника даже, не авионика как таковая.
– Вы хотите сказать, что мы можем это решить? Закрыть микроэлектронику, авионику?
– Тут несколько моментов. Первое – это двигатели. Второе – это электроника, где есть эффект масштаба. И это реально проблема. Поскольку придётся выстраивать цепочки с теми, кто производит миллионами штук. То есть с Китаем, с другими производителями. Сейчас это в повестке дня.
Мы готовы обмениваться компетенциями в других областях. Вот мирный атом, например. Где мы по ряду величин – единственные в мире. Мы проектируем – вы делаете. Где-то готовы браться сами – внеэкономическим образом или сугубо экономическим. Но это отдельная тема.
Что касается дешёвого импортозамещения, то эту нагрузку мы, в общем-то, сняли. Есть мясо, сыры, за исключением некоторых видов. С яйцами – там не очень понятно. Там несколько слоёв у проблемы… Сырьё выросло в цене – и цена на яйца изменилась. Поэтому этот процесс и по яйцу, и по курятине остановлен частично за счёт импорта.
Всё упирается в детали
САМОЕ СЛОЖНОЕ СЕЙЧАС – ЭТО НАЛАДИТЬ ПРОИЗВОДСТВО ЛЕГКОВЫХ АВТОМОБИЛЕЙ. ВСЁ УПИРАЕТСЯ В ДЕТАЛИ. ФОТО: PHOTOAGENCY INTERPRESS/GLOBALLOOKPRESS
– То есть наиболее чувствительные моменты с импортом сняли, да?
– Ещё нет. У нас серьёзная проблема с легковыми автомобилями. Компонентная база, электроника. Мы это ещё не восстановили. Если грузовики мы как-то вытащили, то с легковыми пока нет. На данный момент это одна из наиболее пострадавших отраслей.
Другая – это деревообработка. Раньше они всё вывозили в Европу, а сейчас обнаружилось, что не очень понятно, что бы такое запродать в Китай. Потому что у них там всё это отстроено и там рынки не сильно растущие... Удобренщики всегда найдут, куда продать свой миллион тонн. Не этим, так тем. Или всё тем же – через посредника. Проблем там нет. А вот у этих ребят рынки не шибко растут. И если один рынок отрубился, то приходится искать, куда бы ещё залезть. Но самое серьёзное – с легковыми автомобилями.
– Я-то думал, что самолётостроение.
– Ну, по самолётостроению я говорю, что их массовое производство сдерживает промышленность.
ФОТО: ЦАРЬГРАД
– Я серьёзно беспокоюсь. Потому что с нашими расстояниями иметь флот, который официально не обслуживается производителями этих лайнеров... Там очень сложные судебные и внесудебные решения по лизингу и так далее… Кое-кто может ногу даже сломать в этих всех схемах. И это всё годами делалось! Шарах, наступил момент – и не готовы.
– Вот, смотрите, Иран. У них, по-моему, только в авиакомпаниях под сотню Airbus. Плюс военка. Военка, кстати, больше на Boeing. А если там под сотню Airbus летают, значит, в этой стране, находящейся под глухими санкциями, более жёсткими, чем мы, выстроена система обслуживания и логистики. Я примерно себе представляю как. Как у нас в лихие 90-е, когда лицензии было просто не купить...
Какая разница, вам запретили джинсы покупать или у вас нет денег на их покупку. Они всё равно вам недоступны… Поэтому для того, чтобы закрыть вопрос, нужно время и постараться выстроить взаимоотношения с теми, кто занимается этой деятельностью.
– А полёты нельзя остановить.
– Полёты нельзя останавливать. Страна большая, страна должна летать. Да, мы расконсервируем производство "туполей". Но опять же производственная база!.. Тот же самый казанский (Казанский авиационный завод имени С. П. Горбунова, филиал ПАО "Туполев". – Ред.).
– Имеет сейчас иные приоритеты.
– Имеет сейчас совершенно другие приоритеты, да. И ещё новая линейка. А новая линейка – там вся вот эта история... Плюс есть ещё скоростные железнодорожные перевозки. Потому что скоростная трасса, она требует, грубо говоря, миллиона пассажиров в год.
– Неужели будет собственное производство?
– Ну, это проще, чем заниматься авиалайнерами.
– Без кооперации с Китаем?
– Ну, с кооперацией. Но это не настолько чувствительная отрасль. Одно дело, когда вы закупаете электронику двойного назначения, особенно у компаний, которые работают, например, на американском рынке… И там какая-нибудь Huawei попадёт под санкции, а акции Huawei в залоге у других ребят – начнётся внутренний кризис. Поэтому покупайте-ка лучше у всяких замечательных ребят-ноунеймов.
Но когда у тебя этой электроники много – это одно. И совсем другое – когда что-то редкое. С поездами история проще и дешевле, поскольку это гражданка. А в авиации – там много всяких таких историй, поэтому сложнее. Но, скорее всего, мы справимся.
Сотрудничество с дружественными странами
ВЛАДИМИР ПУТИН И СИ ЦЗИНЬПИН ВО ВРЕМЯ ФОРУМА МЕЖДУНАРОДНОГО СОТРУДНИЧЕСТВА "ОДИН ПОЯС – И ОДИН ПУТЬ" В ПЕКИНЕ. ФОТО: ALEXEI NIKOLSKY/GLOBALLOOKPRESS
– Вот про джинсы. Давно хочу обсудить эту тему. Когда мы говорим о том, что рост доходов происходит, не происходит, при росте доходов объёмы импорта резко возрастают. Невозможно заместить? В чём причина? Расклад такой, что мы не вписались в распределение между странами? Я сейчас не про де-люкс, а про ширпотреб.
– Ну, отчасти да. Потому что это трудоёмкое производство... Шёл переток рабочей силы между секторами. Где-то сокращалось, где-то росло. Но запас по производительности в ряде секторов был где-то на четверть от того, что было до вот этого ковидного кризиса. То есть на четверть ниже, чем в Чехии и Польше. Бог бы с ней, с Америкой, там технологическая рента, там институционально это всё, ладно. Но Чехия и Польша – там никакой ренты особой нет, да и технологии вовсе не космические.
Мы же на целом ряде производств держали избыточное число занятых по отношению к тому, что мы делаем. Были исследования, что у нас вот это производит тысяча человек, а где-нибудь в Италии – 300 человек. И люди на таком же заводе работают. Почему так? Потому что очень низкий уровень роботизации.
– То есть это государство сдерживало?
– Это местные власти. Это, так сказать, часть общественного договора. А куда мы денем этих людей? Но проблема, скорее, в том, что мы не выстроили систему.
ФОТО: ЦАРЬГРАД
– Так, если не развиваться, то ситуация будет усугубляться?
– Мы только начали выстраивать систему. Она включает в себя повышение уровня роботизации, высвобождение и переобучение рабочих, новые рабочие места. И здесь же, кстати, региональная ипотека, которая позволит повысить производительность и, соответственно, зарплату.
Что касается массового ширпотреба, то здесь мы либо экономим и делаем максимально дёшево, но будут проблемы с качеством. Не хочу на некоторые марки автомобилей показывать пальцем…
– Это все знают.
– Поэтому потребитель переключается на импорт.
– Или как сейчас – с пробегом. Новость сегодняшнего дня, да?
– Да. Или мы пытаемся работать с качеством, но нам трудно сбывать, потому что цены растут. Соответственно, единственный путь – это рост производительности труда, который позволит там что-то массово выпускать, и частичный перенос производств в дружественные страны. Отсюда и разговоры с Узбекистаном. Пусть узбеки ткани делают, у них народу много и они, в принципе, к этому готовы. А мы будем что-то шить там. Другой вопрос, чтобы с этой историей мы не попали под другой каток проблем.
– Но, получается, что шить мы не можем, потому что дорого. Чипы не можем производить – я сейчас утрирую, потому что маленький, неразвитый рынок и разделение труда уже ушло. Так, мы где?
– Ну, в принципе, мы можем производить. Бог с ним, с сырьём. Мы уже сейчас на части высокотехнологичных рынков. Есть вещи, где мы единственные в мире. Тот же атом…
– Согласен. По атому согласен. Но кроме атома?
– Часть среднетехнологических производств, типа грузового автопрома, обладает потенциалом. Но нам нужна ниша где-то между Европой и новыми индустриальными странами. И производить дешевле, чем у Европы. Вот идеальный продукт – "КАМАЗ". Он дешевле, чем в Европе. Может, не такой навёрнутый, но по-любому лучше, чем любое предложение от азиатских братьев.
А вот джинсы и как в это вписываться – это вопрос сложный. Что будет лучше, чем Вьетнам? Но есть производство машиностроительной продукции, более сложных видов одежды, пищевая продукция. Мир урбанизируется. А урбанизация – это другие стандарты питания. Соответственно, растёт мировой спрос на зерно, в том числе фуражное, на мясо, в том числе не очень дорогое… Потому что есть в мире люди, их довольно большое количество, которые не настолько богаты, чтобы есть премиальное мясо. Но они также не готовы есть полусинтезированный белок. Соответственно, надо решать вопрос с селекцией, с породностью, с кормовой базой. И мы в эту позицию можем влезть.
Россия борется за своё место в мире
СИЛА РОССИИ – В ЕЁ ЛЮДЯХ. ФОТО: PHOTOAGENCY INTERPRESS/GLOBALLOOKPRESS
– Это очень важный момент. Потому что очень часто я слышу реплики по поводу того, что мы стали четвёртой экономикой по агроэкспорту, пятой – по ВВП по ППС и так далее. Правда, не добавляем, что "на душу населения". Но ладно, это профессиональный спор знающих людей... Меня беспокоит другая, моя самая любимая тема – это доходы. Желательно, реально располагаемые. Вот в этой части вы разделяете оптимизм или скорее пессимизм? Если мы говорим о том, что максимумы уже достигнуты и дальше необходимо высвобождение, роботизация. То есть изменение структуры производства. А это целый конгломерат вопросов. Мы решим это?
– Сама жизнь подталкивает нас к этому. Да, пенсионная реформа эти дела немного сместила, расширив предложение труда за счёт возрастов. Но количество особо расти не будет. У нас, в общем-то, есть два выхода. Либо идти за численностью рабочей силы, либо повышать производительность. А если будем повышать производительность, то бюджетный сектор оставляем за скобками. Благодаря замечательной, извиняюсь, реформе здравоохранения в медицине уже поработали с производительностью. Уже, кажется, достаточно.
– Вы дипломат. Я обычно пожёстче высказываюсь.
– С бюджеткой ничего особо уже не сделаешь. Да, где-то можно, но сильно – нет. Рентные сектора – они зависят от состояния мировых рынков. Там уже всё сделано. Поэтому остаётся производственная часть, где у нас есть возможности. Но нужны инвестиции.
– Я до Гуанчжоу, могу вам сказать, тоже находился в такой не то чтобы иллюзии по поводу ренты и доходов, которые можно получить... Но после того, что я увидел… Понимаете, там вообще нет автомобилей с двигателем внутреннего сгорания. Вообще. Только электро. Они уже всё просчитали. Ребята, если вы будете расти 1% – в зоне статпогрешности, вы не то что не вытянете свои геополитические амбиции – вы вообще ничего не вытянете. При падении производительности труда, при сужении рынка труда, если не перейти на более высокотехнологичное производство, – всё. Вот это и называется "кирдык". Они это тоже прекрасно понимают. И на это, кстати, делают ставку, что загнёмся.
– Потому что это не просто война. Идёт борьба за то, как будет устроен мир...
ФОТО: ЦАРЬГРАД
Последние события резко усилили размышления на тему того, кто мы такие, где наше место в этом мире и в качестве кого. И что нужно сделать, чтобы место занять. И что означает это место центра силы. То есть какие позиции в экономике, на рынке продовольствия, на рынке энергии, в сфере безопасности, технологий. Если мы на это претендуем. Если мы действительно хотим стать не пространством освоения, а субъектом.
Вот китайцы в момент принятия этого решения обнаружили, что у них в городах массовый детский рак лёгких. Как результат угольной генерации. Поэтому сейчас у них электрификация. И тут – раз! Идёт "зелёная волна" в Европе. И они, китайцы, эту волну оседлали. Да, страна у них южная. Соответственно, довольно много солнца. Где-то – солнце, где-то – ядерка. Плюс большие реки.
– Ну, достаточно посмотреть на карту.
– Да. ГЭС, ядерка... У них есть свои собственные идеи по этому поводу.
Мы же в тройке стран, которые задают моду на мирный атом. У нас есть быстрые нейтроны. У китайцев – ториевые и малые реакторы. Малые реакторы они в Британию год или полтора назад стали экспортировать. Ну и французы. У которых там традиционные решения. Новизны я там не вижу, но они на рынке нормально сидят. А американцы, их Westinghouse, сильно скукожились. Если, конечно, что-нибудь не выкинут. Они умеют, к сожалению...
– А они умеют, да.
– ...делать вид, что они "так отстали". А потом как в космосе: взяли прыгнули.
– Так же бы и нам – делать вид, а потом прыгнуть.
– Но тем не менее. Вот китайский ответ. Поэтому надеяться на то, что ZOV кончится, заключим всеобъемлющее соглашение и заживём как раньше, не стоит – не заживём. Всё равно из-за того, что не определена ситуация в мире, будут использовать санкции как инструмент. Плюс санкции экологические. Заплатите налог за то, что у вас не зелёный газ. Почему не зелёный – а кто его знает. Потому что. Потому что, безотносительно к санкциям, этот переход выгоден тем, кто туда инвестировал. Тем, кто выполняет соответствующий социальный контракт. Поэтому рента в любом случае будет сжиматься.
Как мы поступили в этой ситуации, правильно это было или неправильно, – это вопрос совершенно бессмысленный.
– Потому что всё поменялось.
– Да, уже кончилось. Теперь это вопрос экономической истории.
– Да. Пусть экономические историки разбирают. Дмитрий Рэмович, спасибо огромное!
Комментарии