28 декабря 2024 года президент Владимир Путин утвердил новую Стратегию противодействия экстремизму. В отличие от предыдущего варианта, среди основных источников экстремизма упоминается Украина. Разберёмся, что это значит и какими должны быть последствия.
В документе сказано об угрозах, которые исходят от "широкого распространения идей неонацизма, усиления радикальных неонацистских вооружённых формирований (в том числе на Украине), поддерживаемых внешними силами, которые поощряют совершение на территории России преступных действий".
Заявлено, что происходящее на территории Украины используется недружественными странами для развязывания гибридных войн против России и наращивания русофобских настроений.
Фото: Kremlin.ru
Одной из ключевых задач документ определяет "ликвидацию источника угроз экстремистского характера", исходящих с территории Украины.
Таким образом, фактически Украина провозглашена террористическим государством.
Но что же такое государство-террорист?
Дискуссии относительно возможности признаваться террористическим в отношении целого государства ведутся уже довольно давно.
Дело в том, что изначальное определение терроризма было связано с революционным государством.
Так, в период Французской революции, с марта 1793 года по июль 1794 года, понятие "терроризм" стало означать "правление ужаса", хотя якобинцами изначально данное слово использовалось как позитивное самоназвание.
Однако уже после 9-го Термидора оно приобрело негативный смысл, став синонимом преступника, а понятие "терроризм", получив широкое толкование, стало подразумевать любую основанную на страхе систему политического воздействия.
Государственный переворот 9-го Термидора, или Падение Максимилиана Робеспьера. Картина Макса Адамо, 1870 год. Фото: Alte Nationalgalerie
После 1917 года в России тема получила распространение вокруг "красного" и "белого" террора.
Вся последующая история терроризма – история политического насилия, так или иначе связанного с силовым насильственным воздействием на властные институты, но на каком-то этапе уходящего от государственной деятельности в сторону различных частных организаций.
Хотя мировая практика знает случаи квалификации террористических действий и в отношении отдельных стран, как это было с США, когда Международный суд ООН признал, что тайные поставки оружия через Иран в Никарагуа по программе "Контрас" являлись прямой поддержкой терроризма.
Но это решение не имело реальных последствий для США, а президент Буш-старший, ранее возглавлявший ЦРУ, помиловал непосредственных участников программы, расписавшись в прямой причастности к международному преступлению.
Другим хрестоматийным примером стала цитата бывшего руководителя Латиноамериканского отделения Демографического отдела Госдепа США Т.Фергюсона, являющегося одним из известных экологистов США:
Когда численность населения выходит из-под контроля, её сокращение требует авторитарного правительства, даже фашизма. В Сальвадоре уничтожается слишком малое число особей, чтобы решить проблему... Если оборвать пути транспортировки продовольствия, можно будет создать быструю тенденцию снижения показателя рождаемости.
Да и в целом, несмотря на теперь уже привычную риторику о неприятии терроризма, отношение к терроризму у разных стран сильно различается. Это напоминает известный пример: "если свой, то разведчик, если враг, то шпион". Именно по этой причине до сих пор не существует единого компромиссного правового международного определения терроризма.
Принято считать, что в зависимости от политических интересов одни и те же процессы могут признаваться как повстанчеством, партизанством, революционной деятельностью, борьбой с несправедливостью, так и терроризмом и экстремизмом.
Однако в реальности это не так.
Существует чёткий маркер – страдания мирного населения, покушения на гражданских активистов, уничтожение гражданской инфраструктуры.
Особое значение в связи с этим имеет Резолюция №1566 Совета Безопасности ООН, единогласно (что очень большая редкость) принятая в октябре 2004 года, которая послужила основанием для того, чтобы страны могли подняться выше своих собственных интересов и были способны достичь согласия в отношении определения форм и методов борьбы с терроризмом.
В указанной резолюции был установлен базовый принцип, в соответствии с которым может быть построен единый подход к данному феномену.
Так, предусмотрено, что терроризм является преступлением против гражданских лиц, которое ни при каких обстоятельствах не может быть оправдано политическими, философскими, идеологическими, расовыми, этническими, религиозными или другими соображениями.
"Совет Безопасности осуждает самым решительным образом все акты терроризма, рассматривая такие акты, независимо от их мотивации, места осуществления и исполнителей, как одну из самых серьёзных угроз миру и безопасности; призывает государства всецело сотрудничать, в соответствии с их обязательствами по международному праву, в борьбе с терроризмом, особенно с теми государствами, в которых или против граждан которых были совершены террористические акты, с целью найти тех, кто оказывает поддержку или содействие, участвует или пытается участвовать в финансировании, планировании, подготовке или совершении террористических актов либо предоставляет убежище, отказывать таким лицам в убежище и привлекать их к судебной ответственности на основе принципа "Либо выдай, либо суди".
Но в настоящее время концепции о том, что и само государство может вполне иметь террористический характер не просто деятельности, но и своего существования, стали распространёнными, и здесь очень важно понимать, что же имеется в виду не на уровне лозунгов, деклараций и публичной риторики, а на содержательном уровне.
Это понимание позволит более точно определять и характер наших ответных действий и квалификацию и, в конце концов, формировать собственную память о наших текущих ныне событиях, которые через не такое уж продолжительное время станут историей для наших потомков.
И поэтому даже с точки зрения ответственности перед ними нужно привести мысли в порядок.
Потому что несомненно, что идеологические и информационные войны с нашими геополитическими врагами продолжатся, и всё то, что мы сейчас считаем справедливым историческим цивилизационным процессом, – всё это ещё неоднократно будет подвергаться исторической и конъюнктурной ревизии и использоваться как аргумент обвинений в отношении России и оправдания наших врагов, и в первую очередь в вопросах специальной военной операции.
По этой причине очень важна не просто реактивная реакция, не просто исторические предпосылки и обоснования СВО, но формулирование своей позиции в той системе международного права и норм, частью которой Россия себя признаёт, – в том числе на площадках Организации Объединённых Наций и её институтов.
Более того, если внимательно посмотреть на текущий режим контртеррористической операции (КТО) в Брянской, Курской, Белгородской областях, то нужно понимать, что у любого режима есть субъекты и объекты.
Кто является субъектом террористической деятельности в контртеррористической операции в российском приграничье?
Очевидно, что это государство Украина, а не какие-то полуподпольные или отдельные организации, что не отрицает и сама Украина. Поэтому фактически Украина была признана террористической уже на этой стадии, а сейчас сделан следующий, уже обобщающий шаг.
Кто является субъектом террористической деятельности в контртеррористической операции в российском приграничье? Ответ очевиден. Фото: Zelensky Official
Но давайте беспристрастно разберёмся, почему мы говорим об Украине как о государстве-террористе с точки зрения внешнего наблюдателя.
Вроде бы есть столкновение двух государств.
По разным, скорее правовым и экономическим причинам это столкновение до сих пор юридически не обозначено как война.
Суть этого от игры словами не меняется. Есть военное противоборство.
Но дело в том, что у войны есть международные законы. Эти законы, если отбросить всевозможную сложную архитектуру, достаточно просты: воюют специально назначенные для этого люди, эти люди имеют определённые отличительные признаки, в отношении этих людей действуют определённые правила – как по поведению на поле боя, так и по нахождению в плену, при этом существует отдельная отрасль так называемого гуманитарного права, которая определяет правила по отношению к мирному населению и мирной инфраструктуре в ходе этих боевых действий. Это основа.
Чем же терроризм отличается от войны?
Тем, что война, даже если она сопряжена с некими поддерживающими специальными мероприятиями, в любом случае всегда направлена на слом военного сопротивления противника.
Именно военного, обращаем особое внимание.
То есть речь идёт либо о военной инфраструктуре, либо о тех объектах, которые эту военную инфраструктуру поддерживают, – так называемых объектах двойного назначения или объектах, используемых для военных операций, позволяющих накопление военного потенциала.
В этом смысле удары по энергетической или транспортной инфраструктуре – тоже удары в рамках военной логики, потому что эта инфраструктура имеет прямое влияние на военный потенциал.
Так вот, в отличие от такого военного подхода террористическая логика имеет совершенно другую природу.
Она направлена на гражданскую или военную инфраструктуру не как на вынужденный объект для понижения военного потенциала, а как на самостоятельную цель для дестабилизации, дезорганизации, создания хаоса и ужаса.
Но и эта самостоятельная цель не является конечной, потому что конечным объектом является политическая власть, политическая система конкретного государства.
То есть наносится удар по некоему промежуточному объекту – случайным или неслучайным гражданским жертвам, гражданской инфраструктуре для того, чтобы возник некий последующий политический эффект.
И если объективно проанализировать активность Украины и России в ходе СВО, то достаточно очевидным представляется то, что вся российская логика направлена на достижение прямых или опосредованных военных целей.
Кстати, за это российское руководство неоднократно, в том числе и автором данной статьи, критиковалось.
Но если использовать эту призму для оценки ситуации, то есть как признак того, является та или иная активность террористической в своей основе, то мы увидим, что российское командование целенаправленно отказывается от террористического характера своих действий.
Существует две логики. Первая:
Цель оправдывает средства.
И вторая:
Мы действуем по правилам.
То, что эти правила не оценят враги, – это очевидно.
Но возможно, мы имеем дело с попытками заглянуть в будущее именно с точки зрения долгосрочных последствий – определения того, кто кого будет судить уже на суде истории и через какое мерило.
Несомненно, что такой подход небезупречен ("победителей не судят"), в том числе и даже в первую очередь с точки зрения нынешних жертв. Но выбор сделан, и его авторы несут свою непростую ответственность и тяжесть последствий, вероятно, осознавая совокупность и баланс рисков.
А теперь оценим действия противника.
Мы имеем множество фактов, которые теперь уже не отрицаются и украинской стороной, когда целью ударов становились не военные объекты, а гражданские активисты, общественные деятели, абсолютно мирная случайная гражданская инфраструктура.
Какого политического эффекта, какого военного эффекта можно было добиться, убив, к примеру, Дарью Дугину или Владлена Татарского?
Абсолютно никакого эффекта для войны такие террористические покушения не имеют. А имеют исключительно идеологический общественный характер. Многие подобные преступления направлены на политическую сферу.
В этом смысле разделение по террористическим актам между двумя украинскими государственными спецслужбами, то есть Главным управлением разведки Минобороны Украины и Службой безопасности Украины (есть ещё СВРУ и некоторые другие, но их методы различаются), в теории означает, что военная разведка проводит свои акции для подрыва военного потенциала России, то есть якобы действует в интересах обеспечения военного паритета, а СБУ становится исключительно террористической организацией, потому что её целями являются именно политическая устойчивость России, политическая сфера, общественная жизнь и покой – то есть направления, никакого отношения не имеющие к войне как таковой.
Но здесь следует остановиться и отдельно сказать, что Главное управление разведки (ГУР) Украины решило не отставать от своих ранее старших братьев из СБУ (ранее, потому что сейчас их старшими братьями являются западные спецслужбы). И теперь данная структура также планирует и наносит удары без каких-либо ожиданий военного эффекта, направленные исключительно на достижение политического и общественного хаоса в России.
На концептуальном уровне неоднократно украинской стороной провозглашалось, что ключевой стратегией в столкновении с Россией является удержание линии фронта, с пониманием того, что в чисто военном противоборстве победить они не могут.
Украинской стороной провозглашалось, что ключевой стратегией в столкновении с Россией является удержание линии фронта, с пониманием того, что победить они не могут. Фото: Syrsky official
И одновременные попытки создания хаоса и дестабилизации внутри России. То есть достижение кумулятивного террористического дестабилизирующего эффекта.
Существует миф о том, что Украина оказалась вынуждена использовать террористические методы после 24 февраля 2022 года и начала СВО ввиду несоразмерной мощи России, как некий ассиметричный ответ. Так ли это?
Тогда рассмотрим проблему до начала СВО.
По сути, в ситуации с Украиной речь идёт о квазигосударственном образовании, сформированном после госпереворота 2014 года. Таким образом, на момент начала СВО современному украинскому государству было восемь лет. Как же оно возникло?
Этому предшествовала заявка России на генерацию нового геополитического центра через механизмы Евразийского экономического союза и единого таможенного пространства. Ключевая операционная роль в данной конструкции отводилась Украине.
На протяжении определённого времени российское руководство вело сложные переговоры с правительством Януковича, который одновременно пытался эти контакты использовать как фактор торга во взаимоотношениях с Западом, где он параллельно договаривался об интеграции в Европейский союз через договор об ассоциации.
Такая двойственность привела к обострению внутриполитической украинской обстановки, что прямо инспирировалось прозападными силами.
Изначально правительство Януковича само поддерживало новый майдан как аргумент переговоров с Россией, обосновывающий внутриполитическую поддержку европейского курса. Россия также пыталась оказать давление, в том числе через санкционные меры.
В итоге, убедившись в том, что российские условия более выгодны, чем западные, Янукович сделал свой выбор, что и привело к организации западными структурами давления на украинскую власть с целью смены этого выбора.
И если сначала оно носило скорее информационно-психологический характер, то в дальнейшем приобрело все признаки террористического проявления, так как стало сопровождаться захватом государственных учреждений, вооружением мятежников, устрашением чиновников, массовыми актами несоразмерного насилия.
Например, в январе-феврале 2014 года представители майдана осаждали областные администрации в Ровенской, Тернопольской, Хмельницкой, Волынской, Винницкой, Черниговской областях, также проведены штурмы областных госадминистраций в Полтаве, Львове, Житомире, Черкассах, Сумах.
Были захвачены здания ряда областных управлений СБУ и милиции, противники власти Януковича массово завладевали оружейными арсеналами, что образует самостоятельные составы террористических проявлений.
Процесс завершился государственным переворотом, сопутствующим совершением мятежниками убийств, что подтверждает факт использования терроризма для решения крупной геостратегической задачи антироссийского характера.
В феврале 2014-го, после череды террористических проявлений в разных регионах Украины всё закончилось государственным переворотом. Фото: Mstyslav Chernov/Unframe/Global Look Press
Этот вывод подтверждён решением Дорогомиловского суда г. Москвы, который 27 декабря 2016 года пришёл к выводу, что в 2014 году на Украине произошёл государственный переворот, направленный против интересов Российской Федерации. Решение вступило в законную силу.
Более того, террористические методы были взяты на вооружение уже новым украинским руководством в отношении собственного населения.
Новая киевская власть развернула широкомасштабную систему насилия и запугивания путём организации массовых устрашающих митингов, избиений, пыток и убийств оппонентов.
Одним из наиболее знаковых событий стало сожжение в Доме профсоюзов Одессы не менее 48 противников власти и публичный разгон протестного движения городка. Общее руководство и координацию данными процессами осуществлял спикер украинского парламента Андрей Парубий* и структуры власти, бизнеса и радикальных организаций, подконтрольные входящему на тот момент в украинское руководство олигарху Коломойскому**.
Трагедия в Одессе. Фото: Ministry of Foreign Affairs of R/Twitter.com/Globallookpress
Автор данной статьи стал непосредственным свидетелем событий на Украине, где с июля 2014 года по март 2015 года работая в должности министра государственной безопасности Донецкой Народной Республики, организовывал антитеррористическую защиту местного населения.
Уже тогда в ходе артиллерийских ударов по населённым пунктам украинской армией была выбрана тактика сознательного уничтожения мирной инфраструктуры и гражданского населения. Её целью являлось формирование такого устрашающего воздействия, которое бы дестабилизировало политические предпочтения жертв и вызвало недовольство властью ЛНР/ДНР, неспособного обеспечить их безопасность.
Например, в ходе изучения деятельности 28-й одесской механизированной бригады, дислоцируемой в Красноармейском районе подконтрольной тогда Украине части ДНР, было установлено, что реактивный дивизион из трёх батарей РСЗО БМ-21 "Град" наносит систематические удары по Донецку, выбирая преимущественно цели мирной инфраструктуры. Командовал подразделением подполковник Виталий Биленький.
В свою очередь первой, основной батареей на тот момент руководил капитан Олег Марченко. Общее количество военнослужащих батареи – 150 человек, 12 реактивных установок БМ-21 "Град" (40 зарядов каждая).
Задокументированным примером рассматривалась неделя декабря 2014 года.
Первая батарея на четырёх БМ-21 в тёмное время суток ежедневно выезжала для ведения огня в период 3-6 декабря.
Удары наносились исходя из трёх подходов.
- По конкретным координатам возможного расположения Вооружённых сил ДНР, представляемым разведчиками бригады, к качеству работы которых, как показали допросы пленных и результаты оперативных и технических мероприятий, были серьёзные претензии у самих украинских бойцов.
Зачастую, чтобы не рисковать жизнью, координаты просто придумывались или вводились неточно. Так, 22 января 2015-го украинские военные обстреляли район Донецка Боссе, целясь в завод "Донгормаш", на территории которого ремонтировалась техника ополченцев, в связи с чем завод обстреливался регулярно.
Но из-за неточных координат, слабой подготовки артиллеристов, изношенности используемых орудий снаряды часто летели мимо, как случилось и в тот раз. Залп накрыл остановку общественного транспорта рядом с заводом, подъехавший к ней троллейбус и автомобиль. Погибли пятнадцать человек, было много раненых. Люди ехали на работу, поэтому транспорт был переполнен.
- Необходимость отстрела боеприпасов и оформление докладов в связи с этим, а также активность накануне приезда разнообразных проверяющих.
В таком случае били просто наугад, в сторону Донецка или других населённых пунктов ДНР. В основном это происходило в ночное время – либо после обильного принятия алкоголя офицерами, либо после значительных потерь своего личного состава. Часто такое бывало после выдачи очередной зарплаты.
- И отдельный, регулярный мотив: по командам из центра или местного руководства – по мирной инфраструктуре с прямой установкой: "Сепаратистам не должно быть покоя".
Данный довольно распространённый подход позволяет характеризовать действия украинских военнослужащих как террористические.
В дальнейшем под эгидой Сил специальных операций (ССО) Украины были сформированы 3-й и 8-й полки ВСУ специального назначения, которые готовились к террористической деятельности иностранными инструкторами.
Именно этими подразделениями совершены убийства начальника Народной милиции (народного ополчения) ЛНР Олега Анащенко, командиров ополчения ДНР М.Толстых ("Гиви"), А.Павлова ("Мотороллы") и других.
Другой украинской спецслужбой – Службой безопасности Украины было организовано убийство главы ДНР Александра Захарченко и ряд других преступлений.
Убийство главы ДНР Александра Захарченко, организованное СБУ, носило откровенно террористический характер. Фото: James Sprankle/dpa
Все они имели политические цели, задачи массового устрашения органов власти ЛНР/ДНР и местного населения.
В отношении подконтрольных Киеву приграничных районов также выбиралась тактика устрашения местного населения с целью недопущения попыток перехода под контроль ЛНР/ДНР.
Например, крупный портовый город Мариуполь в период 2014-2016 годов был просто отдан под контроль украинских радикалов, в первую очередь входящих в тогдашние батальоны "Азов"*** и "Святая Мария".
Батальон "Святая Мария" насчитывал всего около 100 боевиков из числа жителей Донецкой области и был сформирован на основе батальона "Шахтёрск", расформированного в июле 2014-го за массовое мародёрство.
В дальнейшем батальон вновь расформируют и на его базе создадут не менее известную роту "Торнадо". Командиром этих подразделений являлся донбасский криминальный авторитет (город Торез, ДНР) Руслан Онищенко, известный под кличкой "Абельмаз". Украинское руководство поощряло насилия, убийства несогласных и случайных людей со стороны данных лиц, понимая, что таким образом обеспечивается политическая подконтрольность приграничных пунктов.
Изменить подход пришлось лишь после того, как вседозволенность украинских военнослужащих-террористов привела к тому, что их внимание было направлено уже на украинскую власть.
Так, 2 ноября 2014 года шестеро бойцов "Торнадо" были задержаны в Киеве украинскими спецслужбами с арсеналом оружия.
В дальнейшем у "Торнадо" возник конфликт с одним из руководителей Запорожской области А.Сином по поводу контроля над крупными коммерческими предприятиями, в ходе которого появилась реальная угроза силового уничтожения украинского руководства области.
В итоге украинской власти из чувства самосохранения пришлось принять меры против вышедшего из-под контроля военно-террористического подразделения, часть его состава была признана виновной в массовых бесчеловеческих пытках, убийствах, похищениях.
Но, согласно отчёту западной правозащитной организации Global Rights Compliance LLP, "необъяснимым является факт отсутствия обвинений в военных преступлениях".
Террористические методы устрашения практиковали и другие представители украинской власти. Так, летом 2014-го батальон "Айдар"*** устроил карательную операцию в посёлке Новосветловка. В дальнейшем сами "айдаровцы"*** эту историю доводили жителям других населённых пунктов ЛНР как угрожающий и "воспитательный" пример.
Такие случаи были повсеместны. Аналогичная картина устрашающего воздействия с политическими целями была развёрнута по всей Украине. В повседневную практику вошли политические аресты, убийства и задержания оппозиционных журналистов – например, О.Бузины и многих других.
Убийство известного украинского оппозиционного журналиста – тоже террористический акт. Фото: Serg Glovny/ZUMAPRESS.com/Global Look Press
Развёрнутая террористическая угроза оказалась направлена как против внутренних оппонентов киевской власти, так и против Российской Федерации, что уже тогда было подтверждено признанием Генпрокуратуры, Минюста и Верховного Суда России в отношении провластных, общественных организаций и военизированных государственных образований Украины экстремистскими и террористическими, с последующим запретом на территории Российской Федерации (батальон "Азов"***, "Правый сектор"****, "Украинская национальная ассамблея – Украинская народная самооборона" (УНА–УНСО)****, "Украинская повстанческая армия" (УПА)****, "Тризуб им. Степана Бандеры"****, "Братство"****).
Более того, украинским руководством ещё до СВО была организована серия попыток совершения террористических актов на территории Российской Федерации. В том числе задействовались контакты с членами запрещённого Исламского государства (ИГ, ИГИЛ)*****.
Так, в 2018 году ФСБ России в Смоленске был задержан член ИГИЛ*****, уроженец Дагестана 1988 года рождения Меджид Магомедов, который по заданию Украины готовил убийство одного из лидеров ДНР.
Подобные факты также неоднократно имели место при попытках организации терактов в Крыму.
Например, 7-8 августа 2016 года совершена попытка украинских диверсантов ГУР Украины с целью совершения терактов в Крыму, в ходе предотвращения которых погибли российские военнослужащие подполковник Р.Каменев и ефрейтор С.Сычёв.
Эти и другие факты подтверждают широкомасштабный террористический характер руководства Украины ещё до начала СВО.
Исследуя теоретические аспекты государственного терроризма, следует отметить, что терроризм со стороны государства (или квазигосударственных субъектов) предполагает преднамеренное принуждение и насилие (или угрозу такого принуждения) в отношении какой-либо жертвы с намерением вызвать страх у определённых наблюдателей, которые идентифицируют себя с этой жертвой, таким образом, чтобы они воспринимали себя в качестве потенциальных будущих жертв.
При этом любая монополия на насилие, которой обладает государство, не является оправданием для исключения государственного терроризма из исследований терроризма и соответствующей квалификации.
В связи с этим существует две основных проблемы: во-первых, терроризм и насилие со стороны государства дифференцируются в зависимости от того, кто совершает акт, а не от характера самого акта.
Во-вторых, будет неприемлемым тот момент, что, поскольку государство обладает монополией на насилие, любое применение насилия со стороны государства допустимо. Это не так. Понимание терроризма должно основываться на характере акта, а не на субъекте, и при таких основаниях нет причин, по которым действия государства не могут быть квалифицированы как террористические, если эти акты соответствуют определению нелегитимного политического насилия.
Несогласие с установленным в результате переворота курсом в тогдашних юго-восточных областях Украины спровоцировало вместо политического решения – стремление военными методами устранить это противоречие.
О террористической направленности может свидетельствовать и тот факт, что помимо регулярных воинских формирований в военных операциях против жителей Донецкой и Луганской областей принимали участие так называемые добровольческие батальоны, состоящие из боевиков, проявивших явно неконституционную активность во время событий на майдане. Фактически эти батальоны стали формой легализации организованного террористического движения, действующего на основе весьма экстремистской идеологии и за пределами правового поля тогдашнего украинского законодательства.
Основным мотивом данных преступлений являлась попытка изменения политического выбора восставших территорий посредством применения абсолютно террористических методов при полном отступлении от положений международного гуманитарного права, применяемого при ведении боевых действий: это абсолютное насилие с применением авиации и артиллерии, наносящих неизбирательные удары по инфраструктуре мирных городов и иных населённых пунктов, не связанных с ведением боевых действий, создание обстановки полного хаоса и страха у граждан своей страны только лишь для того, чтобы достигнуть корыстных политических целей.
Всё это в совокупности со всей очевидностью подтверждает, что постмайданная Украина не на уровне каких-то отдельных институтов, а на уровне всей своей организационной сущности является государством-террористом, что требует, конечно же, соответствующей правовой квалификации.
Хорошо известны причины, почему этого до сих пор не происходит: транзит газа, прочие экономические расчёты (аммиак, нефть и т.д.), некие кулуарные попытки договорённостей.
Но уж если Россия провозглашает себя непримиримым субъектом борьбы с терроризмом, то именно такие ситуации говорят о том, что никакого компромисса в этом вопросе быть не должно.
Если Россия сталкивается с уровнем государственного терроризма, то, несмотря на частные экономические расчёты, которые чаще всего в итоге терпят крах, необходимо однозначно и бескомпромиссно занять ту позицию, которая несомненно в итоге будет вызывать уважение и у внешнеполитических партнёров, и у наших потомков.
В борьбе с терроризмом никаких компромиссов быть не должно. А эта позиция предполагает однозначность квалификации киевского режима как режима террористического со всеми вытекающими правовыми и практическими последствиями.
Более того, тенденции таковы, что снижение военного сопротивления Украины на поле боя СВО приводит не к попыткам компромиссов, а к ужесточению и повышению именно террористического украинского потенциала.
Этот переток силы достаточно линеен. По этой причине – чем более активна Россия на поле боя, чем более чёткими становятся военные результаты, тем больше террористический напор со стороны украинских спецслужб и тех, кто сейчас поддерживает их на внешнем треке.
При этом отсутствие однозначности позиции России приводит к тому, что западные спецслужбы перед своими правительствами и своим обществом презентуют ситуацию как просто поддержку одной из двух воюющих сторон. Стороны, более близкой и понятной для западного сообщества по ценностям и интересам, которая вынуждена что-то там взрывать, убивать – как ассиметричный ответ по ситуации на поле боя.
Такому позиционированию, безусловно, потакает российская двойственность отношения к украинскому государству как, с одной стороны, политическому и цивилизационному врагу и инструменту вышестоящих противников и, с другой стороны, как к потенциальному деловому партнёру.
Эта двойственность недопустима, несправедлива и порочна.
Для её устранения необходимо формирование полноценной оценки Украины именно террористическим государством. Тогда и внешнее позиционирование будет меняться.
Несомненно, что западные государства беспринципны (как и в целом левиафаны Гоббса). Но довольно забюрократизированная власть у них меняется часто. И эти смены приводят к регулярным внутренним ревизиям, в том числе по линии спецслужб.
И поэтому если будет присутствовать правовая позиция организации – постоянного члена Совета Безопасности ООН о том, что украинская сторона является террористической, то и вопрос её однозначной поддержки по линии западных спецслужб – не просто какой-то поддержки, а поддержки именно террористических методов: деньгами, информационным сопровождением, подконтрольными СМИ и лидерами мнений, агентурой влияния, развединформацией, инструкторской помощью, да и просто молчаливым согласием, – будет намного более сдержанным, в отличие от того, что происходит сейчас.
Но, конечно же, рассчитывать просто на такие правовые механизмы, без ужесточения реальной внутренней борьбы с украинской агентурой, бессмысленно.
Другой вопрос, что и приобретение такой агентуры в значительной мере облегчается тем, что Украина продолжает позиционировать себя легитимным государством с легитимными спецслужбами.
Чем более активна Россия на поле боя, чем более чёткими становятся военные результаты, тем больше террористический напор со стороны украинских спецслужб и тех, кто сейчас поддерживает их на внешнем треке. Фото: Минобороны России
Только вывод за рамки любого компромиссного восприятия позволит и в глазах общества, и в глазах потенциальных инструментов террористической деятельности однозначно определять Украину как политического и правового изгоя по аналогии, например, с тем же ИГИЛ*****.
Именно предпосылки к такому подходу создаёт вновь принятая антиэкстремистская стратегия России.
Теперь необходима конкретизация политико-правовой позиции, инструментов и решений, которые бы такой подход прямо зафиксировали. Иначе это будет очередная декларация, не имеющая связи с реальностью.
* Андрей Парубий – объявлен в розыск в России по уголовной статье УК.
** Игорь Коломойский – внесён в перечень террористов и эстремистов в России.
*** "Азов", "Айдар" – внесены в список террористических и экстремистских организаций в России, их деятельность запрещена.
**** "Правый сектор", "Украинская национальная ассамблея – Украинская народная самооборона" (УНА–УНСО), "Украинская повстанческая армия" (УПА), "Тризуб им. Степана Бандеры", "Братство" – внесены с список террористических и экстремистских организаций в России, их деятельность запрещена.
***** Исламское государство (ИГ, ИГИЛ) – организация признана террористической и экстремистской в России, её деятельность запрещена.
