Сдавшиеся в Мариуполе морпехи ВСУ могут послужить людям
Не за горами — большое сражение за Донбасс. В нем примут участие сотни тысяч людей с обеих сторон. Армия ВСУ бросает в топку войны последние резервы. Кровавый клоун и его приспешники свято выполняют наказ заокеанских кураторов по испепелению в труху подконтрольного славянского населения.
Нам необходимо минимизировать потери среди солдат и офицеров. А для этого надо по возможности деморализовать противника, поколебать его стойкость и подтолкнуть к прекращению сопротивления. Любой курсант любого военного университета страны как «Отче наш» «отчеканит» вам в любое время дня и ночи целый комплекс мер по психологической дезориентации противника: от установки информационных глушилок до подделки в эфире голосов вражеских военачальников.
Но здесь хотелось бы поговорить о другом. То ли судьба, то ли провидение, то ли бог войны сделали нам великолепный подарок — в Мариуполе после первых существенных потерь сдались в плен 267 украинских морпехов вместе с командиром. Комбат принял единственно правильное решение при полном окружении — сохранить жизнь вверенному личному составу.
Меня зацепил один момент из репортажей об этом событии — то, как один из пленных украинцев общался со своей женой и ребенком по видеосвязи. Сначала солдат успокоил супругу, что с ним всё в порядке. «Я жив-здоров, курю вот сигарету, каву пью, — сообщил он ней. — Никто не кидается, не убивает. Малого покажи…»
И тут голос его дрогнул. А когда жена показала ему «малого», у него в глазах слеза заблестела. Наверняка мелькнула мысль о том, что он видит своего «малого» в последний раз. Мол, мало ли что может в плену произойти…
Эта естественная жизненная мизансцена — на самом деле настоящий клондайк возможностей и сценических интерпретаций для любого театрального и кинорежиссера. В этом крохотном по времени, но высоком по драматургии эпизоде отразились как в зеркале самые главные жизненные ценности и самые сильные переживания, на которые способен человек. Семья, родные и близкие — высшие человеческие ценности. А дети — икона любой семьи. А ведь человек еще вчера мог лишиться всего этого от одной метко выпущенной пули…
И если бы эту сцену могли видеть многие его сослуживцы, которые сейчас готовят к последнему бою свой автомат, они, возможно, крепко бы задумались — а стоит ли команда кровавого клоуна того, чтобы умирать за них в жестоком бою, так и не взглянув в последний раз на своего «малого»?
Вообще с этими пленными украинскими морпехами можно чудеса творить — было бы желание. Возможные сюжеты просто калейдоскопят в голове. Кого-то из пленных, наименее замаранного, можно отпустить, снабдив на прощание сухим пайком. Для большинства провести сеанс видеосвязи с родственниками: мамой, сестрой, «малыми» … Послушать, что мама своему сыночку скажет. Можно и самому замполиту с родителями поговорить — глядишь, и маму «пробьет», и отец слезу уронит. И никто не мешает снять все эти сюжеты со стороны и запустить в паутину.
Из без малого 270-ти пленных хоть одно человеческое лицо — да найдется. А этого уже достаточно для целой серии душещипательных и сердцетерзательных роликов. Лично я таких лиц увидел несколько. Почему- то это либо очень пожилые, либо очень молодые. Я не сомневаюсь, что все они дрались «до талого». Отбивались до последнего патрона. И если бы не подтянули тяжелое вооружение, они бы еще, наверное, не один десяток ополченцев положили.
Но знаю я и другое. Сейчас на Донбассе будет большая битва, в горниле которой сгорит, как спички, немало славянских жизней. И если в наших силах спасти хоть кого-то из них — это надо сделать.
Такая работа эта нужна как воздух — для того, чтобы пленных украинцев становилось все больше, жертв — все меньше, а победа — все ближе. И добывалась бы меньшей кровью. Даже если выяснится, что все взятые в Мариуполе в плен морпехи — конченые отморозки и убийцы, спросить с них за содеянное мы всегда успеем. Не опоздаем. А пока путь поработают ради спасения жизни наших солдат.
Мне морпехи российской 801-ой бригады рассказали занимательный случай. Взяли они в плен нацбатовца. У того была сильно повреждена нога. Он кидался на всех как собака. У врачей был выбор: ампутировать отморозку ногу или делать-таки ему дорогостоящую операцию. Решили все-таки оперировать. Ногу спасли. А замполит подарил ему «Тараса Бульбу». И через недельку в перерывах между боями приехал навестить «проблемного клиента». Так тот, увидев офицера, расплакался. Я, говорит, ничего этого не знал…
Мне в свое время «старшие товарищи по «журналистскому цеху» рассказывали про немца-пехотинца, который после войны в русском плену восстанавливал разрушенные города. Его до глубины души поразил тот факт, что «пленных Гансов» подкармливали русские женщины, дети которых погибли в Великой Отечественной войне. «Пусть хоть вашим матерям повезет», — говорили они. «Русские — это святые люди», — убеждал потом потрясенный Ганс всех, кто брал у него интервью.
— В чем сила, брат? — спрашивал сам себя один из героев популярного некогда боевика. И сам себе отвечал: в правде. Но не только в ней. Да и не всякая правда людям нужна. «Да, обмануть меня несложно, я сам обманываться рад», — говорил великий поэт. Самая большая сила — в человечности. И в умении сострадать. На поле боя трудновато оставаться человеком по отношению к противнику. Но если ты поднимешься на эти высоты — равных по силе тебе не будет. Нигде и никогда, брат. Проверено.
Таковы размышления автора по проблемному вопросу.
