Заканчивается положительная мотивация (присяга, верность, карьера). И «загружается» отрицательная — месть и ненависть
«Озверение» с обеих сторон, участвующих в боевых действиях на Украине, будет увеличиваться прогрессирующими темпами. Если не принять срочные меры по ротации военнослужащих. Согласно исследованиям и ещё советской, и зарубежной военной психиатрии, после 35−40 суток непрерывного соприкосновения с противником, наступает пик морального напряжения. По мнению специалистов, более чем у 90% личного состава в этот период возникают психические расстройства с нарушением ритмов жизнедеятельности. Подобные расстройства либо — купируются, либо — усугубляются.
Внешне это может никак не проявляться и даже тщательно скрываться. Например, из-за опасения насмешек товарищей, возможно, испытывающих то же самое, однако «коллективный разум» блокирует проявления «слабости». Этот «разум» приоритетнее, ибо с его помощью нивелируется страх индивидуальной смерти ощущением принадлежности к большой группе, существование которой важнее каждого отдельно входящего в неё индивида. Со страхом придётся «сжиться», иначе нервная система не «сдюжит» и «отключит» восприятие реальности.
Кроме того, человеческий мозг в экстремальных условиях постоянной угрозы заранее готовится к потенциальной уязвимости, вырабатывая внутренние, эндогенные наркотики — эндорфины и энкефалины, сходные по воздействию с опиатами, то есть они уменьшают боль и влияют на эмоциональное состояние. Обычный алкоголь и обычные наркотики стимулируют биохимические процессы организма ещё интенсивнее, приводя к хроническому «моральному опьянению» — нарушению «мирной» ориентации с утратой прежних установок и прежних стандартов.
Игнорирование психофизиологии чревато, во-первых, ограничением боеспособности — по исследованиям и оценкам специалистов «без передышки» через 30−40 суток воевать способно не более четверти военнослужащих (прицельный огонь, рациональные перемещения на поле боя). Остальные утрачивают самостоятельность и проявляют активность, лишь для «вида», что грозит избыточными потерями.
Во-вторых, заканчивается положительная мотивация (присяга, верность, желание отличиться, карьера). И «загружается» отрицательная, вроде мести и ненависти за «неудобство и дискомфорт». Очень много зависит от того, какой образ войны сформирован в сознании, например, так называемые, психогенные проблемы американской армии во Вьетнаме поразили почти треть личного состава, ибо та война довольно быстро утратила «популярность», получив соответствующий «эмоциональный маркер». И «перезарядить» заново её не удалось.
Избавиться от «озверения» сложно — последствия носят «отложенный характер». Вот объяснения в материале «Пуленепробиваемый мозг» американской военной академии Вест-Пойнт: «Солдаты убивают на рефлексах и механической выучке, а обдумывают своё поведение, идущее вразрез моральному плану, лишь после того, как всё случилось. Если они не могут подобные действия обосновать сами себе, психологическая травма неизбежна. Для устранения дискомфорта, многим проще вообще отказаться от былого «морального плана».
Среди основных практик психологической реабилитации военнослужащих со стороны не специалистов, а общества — это достойная встреча по возвращении; публичное признание социальной значимости их участия в боевых действиях; более высокий социальный статус, проявляющийся при распределении общественных возможностей; понимание специфических ценностей экстремальных условий.
Вспомним теперь, какой сегодня день «спецоперации». Прикинем, примерное количество участвующих в вооружённом конфликте с ресурсом их регулярной «рокировки». Не забудем про мотивацию, которая должна быть не расплывчато-туманной, а конкретно-определяющей, как «дембель» или очередное воинское звание (внеочередное — сюрприз и бонус). А также представим, какая встреча их ждёт — не только выживших, но и погибших. Торжественно с залпом или «без лишнего шума». Информации, чтобы ответить на «неудобные вопросы» — много, несмотря на все ограничения. И тогда, разглядывая очередной «видеоролик» многое станет ясно.
