Украинцы свято верят во всё, что им говорят — а со временем становятся и «очевидцами» того, о чем им рассказали
Разные источники называют разные цифры, но если говорить о порядках, то всего в ВСУ где-то 700 тысяч военнослужащих, из них в зоне боевых действий — 300−350 тысяч. То есть хотя бы на ротацию хватать должно, но, по словам Зеленского на недавней пресс-конференции, не хватает. Людей ловят на улицах, в магазинах и спортзалах, после чего, по сообщениям украинских ТГ-каналов, они через 3 дня уже оказываются в окопах. Почему не воюет вторая половина?
И разговор с обозревателем МИА «Россия сегодня», политологом Ростиславом Ищенко мы начали с выяснения — где находятся те части ВСУ, которых нет на фронте?
— А половина личного состава и не должна воевать, так во всех армиях мира. Украина и на белорусской границе держит группировку, и на границе с Приднестровьем, и даже на границе с Польшей продолжает держать войска. Опять-таки — авиация летает? Летает — пока что хоть какая-то есть. Авиационные части не на фронте находятся, а в глубоком тылу, причем личный состав — это не только летчики, летчиков-то как раз может быть и мало. Но это огромные штаты технического и материального обеспечения, охраны, и прочее — в сумме достаточно большое хозяйство.
Части ПВО — аналогичная картина, они тоже находятся в большинстве своем в глубоком тылу, прикрывая города, аэродромы, железнодорожную сеть, склады, заводы. Ракет у нынешней украинской ПВО может быть и мало, но солдат-то все равно должно быть много. И так далее. Поэтому половина, а то больше, личного состава ВСУ просто не может быть отправлена на передовую.
«СП»: Спасибо, с вашей помощью недостающие 300 тысяч украинских солдат отыскались. Следующий вопрос. Какая-то очень благостная у нас оценка нынешнего хода СВО, как мне кажется: мы безусловно побеждаем, Украина безусловно проигрывает, и ничего уже не может измениться. Точно не может? Зачем-то Украина ведь держится, на что-то надеется…
— Мы в 1941-м тоже держались, как и немцы в 1945-м — если не держаться, то шансов точно нет. Если держаться — то можно надеяться, что ситуация вдруг изменится.
«СП»: На что конкретно сейчас может рассчитывать Зеленский?
— Он надеется, что Россия истощится. Он, да — признает, что у нас ресурсов больше, но ведь мы и жить привыкли лучше. Надеется, например, что на фронте погибнет большое количество солдат — такое, чтобы это однозначно почувствовалось в тылу. Что нам понадобится повторная мобилизация. Или, допустим, украинцы вместе с западными союзниками найдут какое-то наше очень уязвимое место и так ударят, чтобы этот удар почувствовало все общество. Мало ли что может произойти…
Допустим, вдруг Соединенные Штаты решат, что нужно расширить зону конфликта и кого-то еще заставить повоевать с Россией. Может быть огромное количество разных вариантов, каждый из которых окажется для Украины спасительным. Все они практически невероятны — но утопающий хватается за соломинку.
«СП»: Если говорить о расширении зоны конфликта, в списке возможных мест может оказаться Приднестровье?
— Может, но даже победа над ПМР сейчас для Украины станет не реальной помощью в ситуации, а разве что моральным удовлетворением. И то, если удастся победить, потому что в Приднестровье только постоянная армия около 15 тысяч человек — это против 5 тысяч в Молдавии.
Соответственно, вся тяжесть конфликта ляжет на Украину, а у нее там не так уж много сил. Кроме того, Приднестровье путем быстрой мобилизации может довести численность своих ВС до 80 тысяч человек. Украинцам в таком случае можно надеяться только на географию, на вытянутый характер территории ПМР. Глубина маленькая, легко простреливаемая артиллерией, а протяженность фронта большая — в таких условиях очень тяжело обороняться.
Но если Приднестровье будет обороняться грамотно, то вовсе не факт, что Украина там чего-то добьется.
«СП»: Чем можно объяснить украинскую «упертость» — силком призванные, проклинающие власть и правительство… Но стоят насмерть и не понятно, за что отдающие свои жизни, порой проявляя едва ли не чудеса героизма. Почему?
— Ну, с чудесами героизма давно покончено, где-то в Бахмуте, осталось разобраться с Авдеевкой — и всё. Они уже достаточно бодро начинают отступать и сдаваться все в большем количестве, но да, при этом и достаточно упорно сопротивляются. Ну, а какая армия не сопротивлялась? У Гитлера тоже фольксштурм под танки бросался.
Дело в том, что любой тоталитарный режим имеет преимущество абсолютной пропаганды. И если он вам говорит, что русские по утрам пьют кровь христианских младенцев, то через какое-то время вы в это начинаете абсолютно верить.
«Ты, конечно, можешь сдаться — но тебя там расстреляют сразу, потому что ты для них проклятый хохол, фашист» и так далее, а чтобы было убедительнее, показывают наше телевидение — не всё подряд, а те передачи, где отдельные люди кричат «Все там нацисты, всех расстрелять, а на кого патронов не хватит — отправить в Сибирь снег убирать!». Подобное можно прочитать и в социальных сетях, и во многих вполне официальных средствах массовой информации.
У нас действительно свобода слова, кто что хочет, тот то и говорит…
«СП»: Есть из чего выбрать…
— Да. Соответственно можно выбрать определенную позицию и сказать — видишь, как они собираются с тобой поступать. Хочешь — сдавайся, но мы тебя предупредили.
А вспомните, сколько было очевидцев — подчеркиваю, очевидцев — того, как русская армия вывозила холодильники, унитазы, стиральные машины, как асфальт воровали. Не было этого, но многие из «очевидцев» реально уверены, что они это видели. После Майдана 2004 года, когда Тимошенко заявила, что Кучму на Банковой охранял русский спецназ, который, как ей сказали, будет стрелять в украинцев, если те пойдут на штурм — нашлись тысячи очевидцев, которые были в Борисполе и видели, как русский спецназ прилетал и выгружался. Видели колонну, на которой спецназ ехал в Киев, видели, как он заезжал, лично разговаривали с диспетчером, который сажал самолет с русскими… Тысячи людей, свято верящих в то, что они видели на Украине русский спецназ!
Так же и сейчас. Уверены, что была Буча. Уверены, что пленных расстреливают. Это давит на психику, и это работает. Люди боятся. Да, они не хотят идти на фронт умирать, но когда они уже туда попадают, то есть выбор. Тут ты сидишь в окопе — и тебя может и не убьют, а пойдешь сдаваться — точно убьют — «мы же тебе показывали». Вот и вся мотивация.
