Давно завоевав превосходство в воздухе, мы даже в отчаянные моменты не рискуем далеко залетать за линию фронта
Для широкой публики одна из самых больших загадок все более очевидно буксующей «спецоперации Z»: почему на ходе боевых действий плохо сказывается наше давно завоеванное на Украине подавляющее превосходство в воздухе?
Ведь еще 1 апреля 2022 года Кремль устами пресс-секретаря президента России Дмитрия Пескова весьма уверенно заявил: «Превосходство в воздухе в ходе операции является абсолютным фактом».
А вот поди ж ты: это превосходство, насколько можно судить, почему-то пару недель назад никак не помогло нам отразить пятидневное вражеское контрнаступление в Харьковской области. Наступление, почти совершенно не прикрытое самим Киевом с воздуха.
По большому счету — украинцам просто нечем было это проделать. А нам наносить массированные бомбо-штурмовые удары по атакующим цепям и колоннам, по подходившим резервам и машинам материально-технического обеспечения — только прикажите. Но, похоже, что-то, как говорится, у Москвы в те дни «не срослось».
Если судить по опыту прежних войн, прежде всего — по опыту Второй мировой войны, безраздельно отвоеванное небо над линией фронта по идее делает для противника любой крупный танковый бросок совершенно безнадежной затеей. Но вот под Харьковом почему-то вышло, наоборот. Почему?
Возможно, разгадку можно попытаться разглядеть в просто потрясающем, как представляется, факте, которым на днях поделился известный военный эксперт, полковник в отставке Семен Багдасаров.
Семен Аркадьевич задался вопросом: а каким образом совершенно беспрепятственно с нашей стороны в зоне боевых действий с недавних пор появились аж 232 польских танка Т-72М1R? Ведь даже чтобы разгрузить с железнодорожных платформ на станции все лишь один-единственный танковый батальон (31 боевая машина) требуется очень много времени. Часы, если не сутки. А потом этому батальону надо еще вытянуться в колонну. И по долгой дороге за околицей умчаться куда-нибудь в район сосредоточения.
Далее Багдасаров рассуждает так: «На следующий день, разговариваю с Безсоновым (замминистра информации ДНР — „СП“). Отличный человек, болеет душой за дело. Спрашиваю: „А где станция разгрузки тяжелой техники находится?“. Он называет населенный пункт в 70 километрах от линии фронта. Почему столь беспрепятственно разгружают?».
Слушайте: 70 километров от передовой — это ближние тылы ВСУ! В зоне поражения даже некоторых наших артиллерийских систем вроде САУ «Коалиция-СВ» или РСЗО «Торнадо». А для российских штурмовиков Су-25 или новых наших фронтовых бомбардировщиков Су-34 от переднего края до той станции менее десяти минут лета. Даже не на максимальной — на крейсерской скорости!
К тому же при существующих у наших летчиков средств поражения самолетам не обязательно даже приближаться к району выгрузки. Бейте по стоящему неподвижно украинскому эшелону с танками высокоточными ракетами. И сражение с польскими бронированными «подарунками» закончится, даже не начавшись.
Нет, почему-то в тот раз не ударили. Подаренные Польшей Киеву танки беспрепятственно ушли туда, куда им было нужно. Гоняйся теперь российская пехота, ракетчики, артиллерия и вертолетчики за ними по полям и лесам Украины…
Как такое вообще может происходить сегодня в зоне проведения спецоперации в условиях нашего превосходства в воздух?
По идее, тому могут быть всего две причины. Первая — просто поразительная близорукость нашей военной разведки, так и не разглядевшей никакой разгрузки эшелона. А вторая — опасения командования спецоперацией за судьбу штурмовиков и бомбардировщиков, которые в ином случае пришлось бы отправлять за линию фронта.
Нам не дано узнать, какое из наших предположений ближе к истине. Однако есть веские основания предположить, что, скорее всего, — второе.
Потому что это факт: наша боевая авиация где-то с мая фактически перестала наносить удары в оперативной глубине вражеской обороны. Российские вертолеты, штурмовики и бомбардировщики работают почти исключительно по передовой. Удары с воздуха наносятся ежедневно. Но лишь по окопам и опорным пунктам противника, которые штурмует или готовится штурмовать наша пехота.
А если возникает необходимость поразить важные цели, расположенные существенно подальше (скажем, как на днях — врезать по дамбе на реке Ингулец в Кривом Роге, до которого от занятого нами Херсона для авиации раз плюнуть, всего полторы сотни километров), тогда в ход идут исключительно дальнобойные крылатые ракеты.
Бережем боевые машины и жизни своих пилотов? Естественно. И правильно делаем. Но почему даже после давно завершенного завоевания абсолютного превосходства в воздухе над Повітряними силами ВСУ опасность полетов над территорией Украины для наших ВКС остается непозволительно высокой?
Это уже давно не тайна. Давайте откровенно признаем: за прошедшие семь месяцев спецоперации нам так и не удалось разгромить систему противовоздушной обороны этой страны. Ослабить в первые дни и недели боевых действий, это — да, получилось. А вот ликвидировать как заметный фактор вражеского сопротивления — нет.
Многократно пренебрежительно оплеванная в России после 2014 года за техническую и организационную отсталость, ПВО Украины, почти исключительно оснащенная давно устаревшим бывшим советским оружием, и сегодня заставляет Москву считаться с собой. Понятно, что не сама по себе. А с опорой на лучшую в мире американскую информационную систему контроля воздушного пространства, которая в круглосуточном режиме задолго до февраля 2022 года заработала в интересах Киева. И продолжает работать до сего дня. Хотя и в очень непривычном для нас режиме.
Проблема в том, что украинские ЗРК давно перешли на полупартизанские, но оказавшиеся весьма эффективными в нынешних условиях методы работы по нам «из засад». То есть, их собственные радиолокационные антенны почти не работают на излучение. И потому практически неуязвимы даже для созданных в 2009 году новейших российских высокоскоростных противорадиолокационных ракет Х-31ПК.
Те спроектированы, чтобы наводиться на сигналы РЛС противника. И с большого расстояния бить их без промаха. Но эти отличные русские ракеты просто бессильны, если сигнала в эфире в момент атаки нет вообще.
Однако если станции украинских ЗРК почти всегда выключены, тогда как они обнаруживают, сопровождают и сбивают наши подлетающие крылатые ракеты, самолеты и вертолеты?
Секрет в том, что система ПВО Украины объединена в единое целое с объединенной системой ПВО блока НАТО в Европе «Нейдж» и системой управления тактической авиацией США на континенте. Данными в режиме онлайн зенитчиков ВСУ снабжают многочисленные разведывательные самолеты Е-3А «АВАКС», которые, в их интересах, сменяя один другого, непрерывно барражируют над Польшей, Румынией, Болгарией и над Черным морем.
Любой вылет любого российского самолета с приграничного с Украиной аэродрома этим недремлющим электронным «оком» США фиксируется, едва передняя стойка шасси нашей боевой машины отрывается от бетонки где-нибудь под Миллерово или Курском. Подробнейшие данные о параметрах движения потенциальной цели мгновенно становится достоянием расчетов украинских ЗРК. Свою аппаратуру те на считанные минуты включают лишь тогда, когда российский самолет входит в зону поражения. И выключают, едва стартовавшая зенитная ракета сошла с пусковой установки.
А как на самом деле дела с отсталостью ПВО Украины? На самом деле она, конечно, никуда не делась. И не вмешайся американцы, мы разделали бы ее как бог черепаху. Даже при том, что к началу нашей спецоперации небо ставшей враждебной нам страны стерегли все же до 24−29 дивизионов ЗРС С-300ПТ/ПC, до десяти дивизионов «Бук-М1» и небольшое количество ЗРК малой дальности «Тор» в базовом советском варианте (около 10 километров дальность стрельбы). Остальное (ЗСУ «Шилка» и «Тунгуска», а также ЗРК малой дальности «Оса-АКМ») можно было не принимать во внимание ввиду их малой боевой эффективности.
Безусловно, заранее планируя лишить небо Украины всякого зенитного прикрытия, мы заранее получили и проанализировали все необходимые сведения о местах дислокации этих вооружений. Было спланировано и осуществлено их огневое поражение. Но результаты ударов, как вскоре выяснилось, оказались далекими от ожидаемых.
Как теперь стало понятным, Киев зблаговременноно узнал о времени начала российской спецоперации. Наверняка — с подачи американской и британской разведок. Зенитные ракетные комплексы были загодя со стартовых позиций убраны в заблаговременно приготовленные надежные укрытия. Как и их боевые расчеты.
Почти наверняка по той же причине наш первый, особенно сокрушительный ракетный удар, пришелся в значительной степени и по пустым военным аэродромам Повітряних сил. Штатные стоянки боевых самолетов и вертолетов там тоже оказались почти пустыми. Во всяком случае, порождая сомнения в возможностях российской разведки, так сейчас с большим удовлетворением рассказывают в Киеве.
В последующих боях мы, понятное дело, невзирая на американские козни, основательно проредили боевую авиацию и систему ПВО Украины. Однако так и не сумели подавить их полностью. Поэтому сами летаем в тех краях с явной опаской.
Вот как сложившуюся над Украиной к сегодняшнему дню ситуацию комментирует Майкл Кофман, ведущий научный сотрудник Центра новой американской безопасности в Вашингтоне: «Российская авиация, получившая большой боевой опыт в Сирии и современное вооружение, казалось, должна была стать решающим инструментом в войне с противником, который такого опыта (и современного вооружения) не имеет. Однако сирийский опыт был весьма специфическим — почти полигонным: противник не имел никакой высотной противовоздушной обороны (ПВО) и только небольшое количество переносных зенитных комплексов, способных сбивать цели на малых высотах».
И далее: «Российские самолеты могли безопасно для себя наносить удары со средних высот — в том числе неуправляемыми боеприпасами (с помощью новых комплексов прицеливания). Никакой системы противодействия и подавления ПВО в российских Воздушно-Космических силах (ВКС) создано не было. После первых успехов российской авиации в районе Херсона и Мелитополя выяснилось, что в остальных местах, насыщенных высотной ПВО, преимущество ВКС в полной мере не работает».
«В начале марта российская авиация понесла относительно большие потери под Черниговым, Харьковом, Сумами и Николаевым — продолжает Кофман. — После этого ее действия со средних высот в ближнем тылу противника фактически прекратились. С тех пор российская авиация работает в основном с малых высот (равно как и украинская) на линии соприкосновения. В итоге российская армия до сих пор не может эффективно противостоять переброске резервов, снабжению украинской армии и огню ее дальнобойной артиллерии».
Вам тоже кажется, что это для нас пилюля слишком горькая? Но ее придется проглотить. И сделать, конечно, правильные выводы. Потому что драться за небо Украины нам придется долго.
