Прошел 31 год со знаменитых событий 18–21 августа, когда члены ГКЧП пытались предотвратить подписание Союзного договора, который ставил точку в истории СССР как целостного образования. В интервью писатель Александр Проханов рассказал про коренные проблемы ГКЧП, причины краха Советского Союза, а также про современные реалии – перспективы специальной военной операции (СВО) на Украине в контексте Русской мечты.
– Исполнился 31 год со дня создания ГКЧП, провал которого привёл к распаду СССР. Можно ли сказать, что СВО повернула этот центростремительный процесс вспять?
– К распаду Советского Союза привёл не провал ГКЧП, а спецоперация под названием "Перестройка". ГКЧП был последним аккордом этой спецоперации – поэтому распад СССР последовал за ним. А вот что такое ГКЧП и как он формировался, какие тайны, внутренние пружины были – это уже совсем другая тема, огромная, интересная и важная.
Что же касается СВО, то я называю её "русской контратакой". Она началась почти сразу после великого русского поражения в 1991 году, когда враг не просто пришёл в Восточную Германию и сожрал её, не просто поглотил страны Варшавского договора, не просто разгромил СССР и отломил от него огромные территории. Эта спецоперация началась, когда русские десантники в Югославии ринулись в Приштину и захватили аэродром. Это показало, что Россия начала контратаку и продолжает это делать.
Потом это была победа во время Второй чеченской войны, операция по усмирению разрозненной Грузии, освобождение Абхазии и Южной Осетии, мощная операция по восстановлению разгромленного народно-промышленного комплекса России. Конечно же, это Крым, божественный и дивный Крым, это восстание в Донбассе в 2014 году, которое было остановлено на 8 лет, и мы ждали продолжения. И, конечно же, это наше недавнее "вторжение" на Украину – тоже продолжение русской контратаки.
Она может замедляться, останавливаться, но она неуклонна, ибо она направлена на восстановление глубинной, подлинной сущности Российской Империи на всех её пространствах и вертикальных божественных высотах.
– Какими мотивами руководствовались в ГКЧП? Что это было: попытка сохранить социалистическую идеологию, большую страну-империю, свои собственные позиции в системе?
– Гэкачеписты поняли (слишком поздно, правда), что "Перестройка" – это целый проект, направленный на разрушение всех основ советского государства, и идеологических тоже – на все константы, которые держат и движут государством: герои, смыслы, подвиги, формы истории, а также экономические уклады (с созданием чудовищных экономических законов, которые разрушали предприятия ради "свободной экономической деятельности" для торговли с Западом).
В ГКЧП осознали, что речь идёт о планомерном разрушении государства, и с огромным опозданием решили его остановить. Хотя они не знали, что списки ГКЧП формировал Горбачёв и вносил туда ряд новых персон. Они не понимали, что внутри ГКЧП заложен механизм предательства. ГКЧП должен был арестовать Ельцина, остановить ельцинизм и попытаться стабилизировать этот распад. Ельцин не был арестован, главная задача не была выполнена.
Два дня, пока Горбачёва не было в Москве, у ГКЧП оказалась полная власть, возник было конституционный вакуум. Во время этого вакуума полномочия Горбачёва были переданы Ельцину, и, вернувшись в Москву, он не потребовал их возвращения. Ельцин совершил свой государственный переворот. ГКЧП руководствовался благими пожеланиями – стабилизацией распадающегося огромного государства, – однако на самом деле не имел должного инструментария, его действия заранее были обречены.
– То есть шанса на победу у ГКЧП совсем не было?
– Если бы ГКЧП удержал власть, не факт, что он спас бы СССР. Потому что в СССР не возникло тенденции, которая была в Китае, – не появился лидер-философ, метафизик, как Дэн Сяопин, способный, не ломая систему, дать ей новое дыхание, новое развитие. В СССР такого человека не было. В ГКЧП мыслили стабильными категориями, и они всё равно были элементами разрушающейся, уходящей империи. Ветры истории не наполняли их паруса. Среди гэкачепистов не было ни одного человека, хоть сколько-то похожего на Дэн Сяопина – ни в военном, ни в политическом, ни в экономическом отношении.
Поэтому, даже победив, ГКЧП вряд ли бы смог сдержать парад суверенитетов и остановить цепную реакцию разложения всех советских структур.
– Ваши личные ощущения: что вы чувствовали в тот момент, когда по радио и телевидению зачитали официальный текст "Заявления советского руководства", и позже, когда стало понятно, что ГКЧП проигрывает?
– Почти все гэкачеписты были мне знакомы, со многими я дружил – например, с Олегом Дмитриевичем Баклановым. Я чувствовал, что в недрах этой группы людей, с которыми я общался, с которыми вместе ездили в интересные поездки, побывали за границей, были в важной и интересной поездке на Новую землю, – что среди этих людей назревает такой заговор, гэкачепистский союз. Поэтому я знал, что это должно случиться. Это произошло – я испытал огромное удовлетворение, ликование, что наконец сбываются мои чаяния (а я их к этому постоянно побуждал), что сбываются и другие мои усилия, которые были направлены на остановку этого распада. Я ликовал. Это были первые ощущения от их заявления.
– Ещё свежи в памяти смерти бывшего председателя КГБ Бакатина, Шушкевича, Бурбулиса, заявления Горбачёва о том, что Путин разрушил его наследие. Есть ли какой-то символизм в физическом уходе символов "Перестройки", беловежских соглашений?
– Я думаю, что в этом нет символизма, потому что ушли не просто люди, а ушла эпоха. Практически все люди, которые сопротивлялись, ушли – гэкачеписты ушли, мои друзья и знакомые, многие коллеги по борьбе в проклятые 90-е годы. К разрушителям СССР, конечно, нет никакого сочувствия, но символично другое: что Горбачёв до сих пор жив. Вот это странно.
Он пережил своё время, своих соратников, и всех нас переживёт – есть ощущение, что он вечный, тот самый "вечный жид", которому подарили бессмертие, что он будет смотреть на корчащееся человечество и сам будет мучиться и корчиться. Горбачёв с этой печатью на лбу продолжает существовать, и он является для всех нас не угрозой, а неким жутким напоминанием, что мы живём во времена господства сатанинских сил.
– Что станет итогом СВО – новый СССР, империя, русское национальное государство?
– Не знаю – история распорядится. Мне кажется, что после завершения спецоперации (а может, она вообще не имеет завершения) должно возникнуть новое пространство, в котором возникнет новая элита. В недрах новой элиты должна быть новая имперская идеология – идеология Русской мечты. В недрах этой новой дерзкой идеологии должны быть созданы новые структуры управления страной – новая экономика, новые формы организации производства, новая внешняя политика. По существу, у этого государства есть неизбежное будущее, продолжающее русскую контратаку. Этой контратаке суждено столкнуться ещё с множеством сил – как внутренних, так и внешних.
Поэтому говорить о том, как будет называться государство, бессмысленно. Ясно, что это не будет СССР, не будет романовской Империей или Московским княжеством. Мне кажется, это будет государство, в котором будет присутствовать мощнейший проектный компонент, чем был силён Советский Союз, в государстве будет существовать поле свободной активности – как экономической, так и философской. В этом государстве будет существовать структура, которая нормирует и то и другое – чтобы они не уничтожали и не поглощали друг друга. И всё это будет пронизано русскими смыслами, которые я называю "Коды Русской мечты".
– В статье "Трагедия централизма" 1990 года вы предложили альтернативу как встраиванию в мировое сообщество, так и сталинскому скачку в будущее с напряжением всех усилий:
Будущая идея развития, будущая формула нашего бытия скрывается в будущем, ещё не возросшем лесу нашей истреблённой культуры. Только взрастив всю флору наших идей, дав ей сомкнуться в живой, трепещущий свод, мы сможем расслышать в гуле и шуме вершин истинное слово нашей жизни. А до этого всё будет ошибка, конвульсия парализованного катастрофой ума.
– Возможна ли ещё эта альтернатива? Вы бы назвали именно это мечтой?
– Я называю это Русской мечтой. Русская мечта – это способность русского народа при всей своей тысячелетней истории, при разных её формациях (язычестве, христианстве, романовской империи, большевизме и пр.) воспроизводить чаяния благого, вечного, бессмертного бытия. То есть Царствия Небесного, проявления глубинного русского народа, России Вечной: это всё и составляет суть Русской мечты. Именно эта мечта каждый раз после большого русского исторического поражения позволяла вставать и продолжать свой путь, шествие к Идеальному Государству.
Для меня сегодняшняя и завтрашняя Россия – это воспроизведение данной мечты на новом уровне, когда мы выходим из очередной чудовищной чёрной дыры истории, как в 1991 году. Русское восхождение будет в таких формах государственности, которые мы ещё не можем представить. Важно, что в этом государстве будет идеология Русской мечты. А значит – идеология русской победы.
