Старший лейтенант Алексей Хименко не выпускает оружие из рук без малого 10 лет. В 2014 году он записался добровольцем в народную милицию ЛНР, соврав, что ему уже исполнилось 18 лет. Прошел путь от луганского ополченца до заместителя командира батальона российской армии. Причем Алексей воевал и продолжает воевать на самых сложных и опасных направлениях в прогремевших уже на весь мир штурмовых подразделениях. Сколько на его теле шрамов, не знает даже он сам. За время боев он получил шесть ранений, одно из них тяжелое. Звезду Героя Алексей получил за то, что практически в одиночку остановил прорыв противника. Говорит, что для него это был один из эпизодов нелегкой работы командира штурмовой группы. О том, почему он пошел воевать, кто может служить в штурмовых отрядах, и многом другом Алексей Хименко рассказал в интервью "Российской газете".
Алексей, ты воюешь с 17 лет. Наверное, тебя даже можно назвать человеком войны. Почему и когда ты принял решение пойти воевать?
Алексей Хименко: Я родом из небольшого городка Брянка Луганской Народной Республики. А почему пошел воевать… В первую очередь, история семьи. У меня прадед воевал. Плюс воспитание деда, родителей. Книги любил читать на военную тему. А вообще то, что происходило в 2014 году на Донбассе, там даже не надо было задумываться, что правильно, а что нет. Я видел своими глазами зверства украинских фашистов, я понимал, что они творят, и решил, что этому нужно противостоять.
А что ты видел?
Алексей Хименко: Много чего. К примеру, уже находясь в ополчении, мы поехали ликвидировать прорыв бандеровцев. И было такое, что выезжали и натыкались на захоронения мирных жителей. Мужчин, женщин, девчонок лет 15 со следами зверских пыток. И глядя на это все, понимаешь, что это неправильно.
Зверье.
Алексей Хименко: Конечно. И, соответственно, уже сложилось мнение, что надо против этого воевать. Тем более они начали восхвалять Бандеру. Национализм, все эти идеи... То есть это в корне неправильно. Поэтому я пришел и записался добровольцем. Мне было 17, но я соврал, что уже 18 исполнилось. Тогда в общей суматохе никто у нас документы особо не проверял. Вот с этих пор и воюю.
И с сознательного возраста ты не выпускаешь из рук автомат. Военный это призвание? Или все-таки профессия?
Алексей Хименко: Ну, опять же, кто как к этому относится. Я считаю, что человек должен быть идейным, чтобы этим заниматься и делать хорошо такую работу. Война - это все-таки тоже работа. Понятно, что люди могут идти воевать за деньги или по принуждению. Но если у тебя внутри убеждение, что ты должен этим заниматься, то ты будешь постоянно расти над собой, совершенствоваться. Просто поехать в зону боевых действий, потому что захотелось, или чтобы почувствовать себя крутым. Это в основном печально заканчивается. Доехал такой воин до передовой и все. Там вся эта крутость и закончилась.
Хорошо. Предположим, человек попал на передовую, все фантазии у него из головы быстро выветрились. Он хорошо усвоил все навыки, которые ему необходимы. Он стал профессионалом?
Алексей Хименко: Нет, человек должен развиваться постоянно. Военная мысль, тактика ведения боевых действий очень быстро меняются.
Мне было 17, но я соврал, что уже 18 исполнилось. Тогда в суматохе никто у нас документы особо не проверял
Вот я вспоминаю 2014 год. Тогда практически ничего не было. Автомат, гранатомет, передвигались на простых автомобилях.
И сравним это с боевыми действиями в 2023 году. Сейчас, буквально на глазах, развиваются технологии использования беспилотников. Если раньше дроны использовались в основном как воздушная разведка, то посмотрите, что сейчас происходит. Беспилотники начинают занимать все больше места при ведении боевых действий - ударные, разведывательные, тяжелые, беспилотное минирование… Можно долго перечислять все их виды. У них сейчас беспилотники могут поднимать груз до 40 килограмм. Их еще называют баба-яга. Мы уже с этим сталкивались и сбивали такие штуки. Они носят противотанковые мины и на нас скидывают.
То есть я хочу подчеркнуть, что если самому не развиваться, не пытаться что-то усовершенствовать, то мы просто закончимся очень быстро.
Скажи, что еще поменялось с 2014 года, как у нас, так и у противника?
Алексей Хименко: Во-первых, тогда не было масштабной позиционной войны. Тогда наши добровольцы и украинские войска были на одном уровне. Сейчас уровень профессионализма что с нашей стороны, что с их стороны, конечно, поднялся очень сильно. Кроме того, за противника сейчас воюет очень много наемников. То есть ну прям реально очень много. Но, опять же, наемники люди не идейные, эти люди воюют только за деньги.
А в чем здесь особенность?
Алексей Хименко: Если они понимают, что они не удержат позицию, они не будут жертвовать людьми, они отойдут, отступят. То есть, если они видят, что все - проигрыш, они отступают. Они даже в бой не вступят. А мы... Неоднократно было, когда силы противника превышают наши, но мы идем в наступление и в обороне стоим. Задачу выполняем. Потому что за Родину воюем, а не за деньги. Кстати, у нас сейчас воюет много учителей, те же самые горняки идут на войну, и воюют очень неплохо. Как показал опыт, чтобы воевать, у человека должно быть призвание.
Думаешь, что все-таки должно быть призвание? То есть этому не научишь?
Алексей Хименко: Ну, научить можно всему. Но будет ли учиться человек? У меня товарищ, позывной Птица, он был мой замкомандира роты. Вот он рисковый парень. В плане штурмов, и сам пойдет, и много куда мы с ним вдвоем ходили. Не научишь этому человека. Это либо есть, либо нет.
Алексей, ты был штурмовиком, а сейчас командуешь штурмовыми подразделениями?
Алексей Хименко: Да.
Про штурмовиков сейчас легенды складывают. Освобождение Соледара и Артемовска заслуга в том числе и штурмовых групп. В чем специфика ведения боя штурмовиками, ведь такие знания не преподавали раньше в военных училищах?
Алексей Хименко: В принципе, скажем так, это хорошо забытое старое. Во время Великой Отечественной штурмовые группы создавались и успешно воевали. С другой стороны, это все-таки новая техника ведения боевых действий. Азам штурмовых действий нам нужно было учиться, что называется, на земле.
На полигоне, конечно, что-то отрабатывается. Но научиться пулям не кланяться, выполнять задачи под непрерывным обстрелом это только практика.
Учат же спецназ штурмовать здания, самолеты, поезда?
Алексей Хименко: Да, штурму домов и прочего у нас учат только спецподразделения. Ситуации бывают разные, ты должен все осознавать. Ты должен подстраиваться под ситуацию. То есть там нет одного шаблона. Ты должен постоянно маневрировать. Ты должен понимать, что условно, в одном месте тебе надо сутки дом обстреливать, а в другом можно просто этот дом обойти. Все зависит от ситуации.
Получается, что не всякий еще в штурмовики подойдет?
Алексей Хименко: Да, мы пытаемся для штурмовых групп подбирать людей. Отказываем иногда. Может быть, это в чем-то и несправедливо. Но мы коллектив собираем такой, в котором ребята уверены друг в друге. И они знают, что если с ними что-то произойдет, их не бросят. И я знаю, что если со мной что-то случится, ничего страшного, они меня вытащат. Без этого никак.
Утюжит вас и артиллерия, и танки, к этому вообще можно привыкнуть?
Алексей Хименко: Сложно сказать. И да, и нет. Один раз поставили задачу войти в село зачистить улицу и закрепиться в первом доме. Улица была свободная, никого нет. Забежали группой в семь человек в дом. Я был старший группы. Вроде заняли позиции, все нормально. И тут появился танк и начал нас ровнять с землей. В дом он выстрелил 17 раз. Мы считали каждый выстрел. Здание было трехэтажное. Второго этажа сразу не стало. Оставшиеся два этажа горели 4 дня. А мы сидели в подвале и грелись. Противник, наверное, думал, что нас там сложило всех. В тепловизоры смотрим, в соседнем доме два их бойца выходят, курят. А мы в 20 метрах от них в доме сидим. Впоследствии мы эту улицу штурманули. Все нормально. Но готов ли сказать, что можно привыкнуть к таким ситуациям. Я не знаю, не уверен.
БМП метрах в 50 от меня ехала. А пулемет с бронебойными патронами. Знал, куда стрелять. Я по ней отработал, она встала. Заглохла.
Расскажи поподробнее, за что ты получил Героя России. При штурме Соледара отличился, как я понимаю?
Алексей Хименко: Да. Это начало боев за Соледар. Бахмутско-соледарское направление. Мы начали штурм в районе 6 утра. По радиоперехватам мы поняли, что противник тоже что-то готовит на 7 часов утра, но мы начали штурмовку раньше на час. Начался штурм. Группа зашла, закрепилась. Вторая зашла, закрепилась. Третья зашла, закрепилась. Все на своих местах. Все отлично, все хорошо.
Получается, что вы знали, что они готовят что-то, но все равно пошли?
Алексей Хименко: Мы задачу выполняли. Штурмовали школу. Штурм удался. Зашли на первый этаж, а вся школа была еще под контролем боевиков Украины. Там грузины из украинского иностранного легиона стояли. Начинаем зачищать здание. Тут начинает шквально работать их артиллерия. У них обычно какая тактика. Мы, допустим, зашли в поселок, они оттягиваются километра на два, сравнивают все с землей, и обратно заходят. Ну, думаю, сейчас они "артой" поработают и все нормально будет. Час работает артиллерия, два работает артиллерия... Они примерно с 7 часов до 11 вообще не переставая молотили.
Четыре часа под артобстрелом находились? Для простого человека звучит как приговор.
Алексей Хименко: Не самое страшное. Мы с ребятами сидели в укрытиях. Было несколько легкораненых, но парни были в строю. Не критично, кровопотери нет, просто мелкие осколки. И тут мне по рации говорят, что пошло движение в твою сторону. Танк и несколько БМП. Думаю, ну классно. С той стороны наши подразделения должны быть, значит, наша техника сейчас поможет. Выхожу на улицу, смотрю за дом, в метрах 70 танк и на нем флаг украинский. Ё-моё, думаю. Что у меня есть из тяжелого? Вспоминаю, что у меня только гранатомет и пулемет. Ситуация хуже не придумаешь. По рации мне докладывают, у тебя на улице еще два БМП с пехотой. Ё-моё! Я беру пулемет, беру РПГ, выхожу на улицу. Едет БМП. Я давай по БМП долбить. Вроде все нормально. Остановилась. И тут они начали лупить по мне. Точку засветил, начали по мне стрелять.
Подожди, ты по боевой машине пехоты стрелял из пулемета? Даже в фильмах такого не снимают!
Алексей Хименко: Так она в метрах 50 от меня ехала. А пулемет с бронебойными патронами. Знал, куда стрелять. Я по ней отработал, она встала. Заглохла. И тут началось. Я смотрю, дом, который слева от меня, просто поднимается от взрыва. Я со всех ног в укрытие. У меня осколок в каске был и были рассечены руки. Спускаюсь к нашим. Медику говорю, бинтуй руки и я назад. Он не пускает, говорит, что нужна эвакуация с такими ранениями. Я всю ситуацию не стал описывать, чтобы панику не поднимать. Попросил сделать обезболивающий укол и назад на позицию. Выхожу, БМП стоит, догорает. По пехоте давай стрелять. Держал позицию, потом понял, что пора сваливать. Если танк начнет работать, тогда все.
Получается, что ты в одиночку удержал позицию, на которую вышли танки, БМП и пехота?
Алексей Хименко: Я не один был. Потом артиллерия по нашей наводке начала рубить их так добротно минометами, пушками, гаубицами. Размолотили очень жестко. А я сижу, руки кровоточат. Один палец чуть не оторвало, второй сильно посекло. Сейчас два пальца до сих пор плохо слушаются. Сижу, думаю, жалко палец. А штурм же надо до конца довести. Все, чуть пожалел себя и давай дальше. Этих, которые с танком и БМП, отбили. Начали зачищать здание. Вызвал подкрепление. Человек 10-12 подошло. Закрепились. Расставил людей. Все на своих местах. Раненых вывел. Только потом собрал свой рюкзак и пошел сначала на командный пункт батальона, а потом своим ходом в госпиталь.
По итогам боя мы сожгли два танка. Всю пехоту положили. Потом через два дня 15 человек в плен сдались. Штурм мы закончили и продвинулись. Накат их отбили.
Леша, а сколько у тебя ранений?
Алексей Хименко: Учтенных шесть, одно тяжелое. Бывало, что и не обращался к медикам. Помню, сидим с хлопцами, общаемся. И просто прилет. Глаза открываю, одному парню ногу оторвало. У меня на разгрузке висело два рожка автоматных и граната. Осколком их разворотило. Как граната не разорвалась, до сих пор не понимаю. На автомате ствол рассекло. Пять осколков в руку зашло. Я и эвакуироваться не стал, никуда уходить не стал.
А осколки как доставал, сам пинцетом?
Алексей Хименко: Раны обработали, перебинтовали. Осколки потом сами вышли. У меня выходят. Есть ребята, у которых капсулируются и остаются, а у меня организм выталкивает. Начал замечать, что выходят, когда почувствовал, что рука стала цепляться за что-то. Смотрю, выходят. Пинцетом достал.
Сколько по времени ты в госпиталях находился?
Алексей Хименко: В общей сложности, наверное, чуть больше полугода. Я когда в больницу приезжаю, все врачи там меня уже знают. В какое отделение не приеду, сразу иду к заведующему: я приехал. У меня палата, своя кровать.
По идее, тебя должны были комиссовать?
Алексей Хименко: Когда поступало предложение, я сам отказался.
Почему?
Алексей Хименко: А работать кто будет? Да, у меня была возможность комиссоваться. Но сейчас я этого делать не буду.
Фото: Сергей Михеев/ РГ
Родные как относятся к твоим ранениям?
Алексей Хименко: Мама уже привыкла. Когда были постоянные штурмы, помню, я вышел с больничного 4 сентября, 5 сентября встал в строй, а 14 сентября я опять был в госпитале... То есть 9 дней я побегал. У нас с мамой была традиция, если я выхожу на связь, она уже просто спрашивает: "Сильно? Руки, ноги на месте?". "Да". "Ну, слава Богу. Куда едешь, в какую больницу?". "Туда-то".
Личный вопрос. Почему ты не женат до сих пор?
Алексей Хименко: Времени нет. У меня девушка есть, у нас все серьезно. Мы планируем свадьбу. Я сейчас хочу взять отпуск, и, наверное, в отпуске мы все-таки распишемся.
Волнуется за тебя?
Алексей Хименко: Постоянно.
Плачет, когда ты возвращаешься с передовой?
Алексей Хименко: Да. Плачет, переживает. Помню, я уехал на передовую. Так она весь штаб на уши поставила. Что с Лешей? Где он? Почему не выходит на связь?
Леш, тебе, как офицеру, что сложнее, самому идти на штурм или отдавать приказ идти на штурм?
Алексей Хименко: Когда приказ поступает тут, знаете, такое двоякое чувство, то есть отдавать приказ мне тяжело, потому что я пацанов этих знаю, знаю их подготовку, что они могут.
Леша, давай поговорим про противника. Сейчас многие говорят про мясные штурмы. Ты сталкивался с такой тактикой? Что это такое? Есть ли в этом военная целесообразность?
Алексей Хименко: Видел, да. На соледарском направлении они тогда кинули на нас людей, я не знаю, очень много. У нас при этой попытке прорыва не было ни одного убитого. Взяли потом пленных, допрашивали.
Я вынес раненого на плечах. Бежал с ним двести метров под обстрелом. Добежал до леса. Сдал с рук на руки
То есть вы держали позицию, а они внезапно начали наступать?
Алексей Хименко: Да, начали накатывать с высоты на нашу позицию. Мы потом с пленными разговаривали, они говорят, что им сказали, что на этом направлении нет никого. То есть их просто кинули без разведки. И мы это подразделение просто уничтожили. То есть их командование прекрасно понимало, что они там все останутся, но они все равно порядка ста человек и даже больше туда кинули. Это просто были бессмысленные человеческие потери. И технику положили. Пожгли танки, БМП. Бессмысленно.
У вас даже ни одного раненого не было?
Алексей Хименко: Один раненый был. Меня задело.
Везет же тебе…
Алексей Хименко: Живой, значит, везет.
Скажи, умеет украинская армия воевать или нет. Почему они этими волнами накатывают, как камикадзе какие-то?
Алексей Хименко: Я не скажу, что они воюют как элитный спецназ. За счет чего они без страха идут на пулеметы, тоже понимаю. Буквально несколько месяцев назад мы взяли пленного, и он сам сказал, что перед атакой им дают специальные препараты.
Кстати, зима подошла. Как у нас сейчас с комплектованием? Получаете зимнюю форму?
Алексей Хименко: Да, выдают. Обувь вообще классная пришла. В вещах, в продуктах, в этом плане, слава Богу, все отлично.
Есть на войне атеисты или нет?
Алексей Хименко: Могу за себя сказать. Я в Бога верил и верю.
На войне по-другому на это смотришь, чем в мирной жизни?
Алексей Хименко: Я так скажу. У меня есть приятель, как-то он приходит и говорит: снится мне сон, с мужиком каким-то общаюсь в военной форме, и он мне говорит: ты скажи оболтусу этому, то есть мне, чтобы прекращал ерундой заниматься, лазить везде.
Я говорю: какая форма была, как вообще выглядел?
Он отвечает: форма танковая.
Спрашиваю: а звали как?
- Вова. А у меня, получается, прадеда Владимир Пантелеевич зовут, и он служил в танковых войсках. И получается, это он меня предупредил, чтобы я прекращал лазить везде. У меня потом ранение было тяжелое, рука, голова... Но жив главное. Даже поверил в Ангела-хранителя. Вера есть, но когда ты чувствуешь, что тебя действительно хранят, многое в душе меняется. У меня осколок голову насквозь пробил и ничего. Живой. Видимо, бережет меня Ангел-хранитель и предупреждает об опасности.
К тебе в подразделение охотно идут?
Алексей Хименко: Да. Я помню парня, он, кажется, из Челябинска был мобилизован. Его ранило, я его лично выносил. Тогда уже рассвело, группа эвакуации не могла подойти. Стоял вопрос: если он лежит до вечера, то дело пахнет ампутацией. Или выносить его самому. Причем желательно бегом. А пробежать надо было двести метров с горки вниз до леса. Под обстрелом, естественно. Я его аккуратно на плечи закинул. Слава Богу, он килограммов 70 весил, и побежал с ним. Добежал до леса. Сдал с рук на руки. Все в порядке. И так сложилось, что подразделение, в котором он служит сейчас, пришло под мою команду. Парни про меня наслышаны с хорошей стороны. Они это видели, это все на их глазах происходило. Случаев много таких. И интересных, и страшных, и веселых.
