«Омикрон» перешел в атаку на Россию, а власти только зашевелились
Нельзя сказать, что про омикрон-штамм у нас мало задумавались. Владимир Путин ещё неделю назад дал правительству и депутатам две недели сроку на подготовку к атаке на эту сравнительно новую, африканскую разновидность коронавируса. Или, на худой конец, к отражению атаки разновидности SARS-CoV на мирное наседение. Неделю власти не то что бы думали — но совещались. И вот подошла пора креативных идей и нововведений.
Идеи оказались старыми, проверенными. На заседании Координационного совета глава правительства глава кабмина вспомнил про дистанционную работу, на которую в первую очередь нужно перевести сотрудников в зрелом возрасте и/или с хроническими заболеваниями. А вице-премьер Татьяна Голикова продемонстрировала свое знание медицинской терминологии, употребив термин «контагиозность» вместо неполиткоректной «заразности».
Зараза — она и в Африке зараза. Была, появившись в конце прошлого года. А у нас из-за дружной, можно сказать согласованной атакти всех выявленных штамов на человеческую популяцию приходится интернаты переводить на закрытый режим работы. Персонал учреждений будет сменяться раз в две недели. Что-то подобное бывало и прежде, когда выявлялось привешение эпидемиологического порога. Например, по гриппу.
Специалист в области эпидемиологии и медицинской статистики, врач Игорь Гундаров считает, что все ошибки, которые и раньше были сделаны, продолжают тиражироваться:
— Первая глупость то, что этим специфическим процессом медикобиологического характера занимаются профаны. Я это открыто говорю, ведь слово профан — не ругательное, оно означает человека, занимающегося тем, в чем он не понимает. Большинство чиновников даёт тонко направленные указания в сфере, в которой совершенно не разбирается.
Это начинается с вопросов, что такое ПЦР-тест, что он выявляет, и продолжается понятием «волны эпидемии». Почему уже третий год они возникают примерно в одно и то же время: конец сентября-октябрь, конец декабря-январь? Так, оказывается, было и в 2020, и в 2019, и в 2018 году. Но узость мышления профессионального характера — не позволяет определить организационные нарушения. Мы на все это оглянемся чуть попозже, когда время придет и накапится информация. Потом однажды схватимся за голову и спросим: «Что же с нами произошло?»
А произошло десятка полтора уголовных преступлений. Первое из них — это самоуправство. В штабах по-прежнему нет ни одного вирусолога и эпидемиолога. Это я в первый раз сказал на канале «Свободная пресса». Но маразм продолжается, включая закрытие на карантин домов престарелых.
Зачем это все нужно? Какой смысл печатать каждый день количество заразившихся? Ответьте мне как врачу эпидемиологу?
«СП»: — Чтобы люди имели общее представление о ситуации?
— Зачем вам эта общая картина? Ведь хирург не демонстрирует всем сидящим в очереди, как он режет фурункул или еще что-нибудь оперирует у того или иного пациента. Точно так же как незачем демонстрировать работу скальпелем неподготовленным людям, нет необходимости оповещать всех о медицинской статистике. А если мы сообщаем о жертвах ковида, то почему бы не говорить о том, сколько умерло от инсульта, инфаркта или туберкулеза? Давайте тогда и все эти цифры публиковать. Только зачем? Никакого клинического смысла в этом нет, кроме… создания паники.
Я бы с завтрашнего дня прекратил информировать о количестве заболевших. Ведь не понятно, что такое «заболевшие»? Чем отличаются «заболевшие» от «заразившихся» — полный хаос. Вольно или невольно создается атмосфера страха.
«СП»: — Это всех касается, ваш покорный слуга переболел неприятной заразой полтора года назад и несколько дней тому — тоже закончился насморк. Если бы мне не говорили два года про Ковид-19 и омикрон-штамм, я бы думал, что болею гриппом и ОРЗ.
— Люди болеют каждый год. Сейчас говорят об эпидемии, соответственно принимают противоэпидемические меры. А что такое эпидемия? До сих пор не дано четкого определения. А это уровень заболеваемости, превышающий эпидемиологический порог — это касается, в том числе и всех сезонных болезней. Рассчитывает эпидпороги Роспотребнадзор. Нам сейчас не говорят, превышает ли уровень заболеваемости эпидпорог.
Недавно мне прислали методичку, в которой написано, как рассчитывают эти пороги. Я все цифры самостоятельно выложил в графики и хочу поделиться с вами радостным открытием. Оказалось, что если на графике сравнить динамику сезонной нормы и траекторию заболеваемости коронавирусом, то последняя составляет одну десятую от величины эпидемиологического порога.
«СП»: — У нас сейчас не эпидемия, а всемирная пандемия. Может быть, при пандемиях все рассчитывается по-другому?
— Пандемия — это много эпидемий в нескольких странах, от трех и более. А если в реальности ни в одной стране нет эпидемий, то есть, точно так же как у нас, эти пороги не превышены, то и пандемии нет. Никто ее не объявлял. Объявить её должна Всемирная организация здравоохранения. Этого сделано не было. Просто генеральный директор ВОЗ на брифинге высказал свою точку зрения: «Думаю, что это похоже на пандемию». Мало ли что он думает.
«СП»: — Вы считаете, что это не его уровень компетенции?
— Конечно, нет. Он может высказать свое мнение. Но объявление глобальной пандемии — это важнейшее событие. В результате того сообщения произошел массовый психоз. Внезапно, когда в Китае заболело несколько десятков человек, возник всеобщий страх смерти. Но для миллиардного Китая — это была мизерная цифра.
Невольно раскрученный страх смерти и создал панику. Все начали беспокоиться: как это так, правительство не принимает меры. Страшная угроза у границы! В результате 31 января 2020 года было принято решение о включении коронавируса в число опасных болезней. Тогда еще у нас не было вообще ни одного больного — вот что творит страх.
«СП»: — То ли это произошло невольно, то ли кому-то было выгодно раскрутить этот страх?
— Нет, все возникло самопроизвольно — это эффект толпы. Сработало коллективное подсознание. Паника — самовозгорающийся процесс. В результате имеем то, что имеем…
Помимо перевода домов престарелых, в регионах будут организованы горячие линии для помощи на дому с участием волонтеров. Опять предполагается доставка продуктов и лекарств. Предусматривается участие волонтеров в работе колл-центров и помощи первичному звену здравоохранения. Хорошо бы, а то пока дозвониться до скорой помощи трудновато. На все вопросы отвечает робот, настоятельно советующий шагать в больницу самостоятельно. Не удивительно, что Михаил Мишустин отметил, что, несмотря на рост числа заражений, нагрузка на больницы пока не возросла — народ устал с роботами беседовать.
Губернаторы должны взять этот вопрос под личный контроль. Установлен норматив: оператор должен ответить звонящему в течение двух минут. В той же Москве работают четыре тыс. каналов связи на линии «122». До конца недели их будет шесть тыс., на следующей неделе станет 12 тыс. информирует РБК.
И это правильно, лучше с живым человеком поговорить, чем с роботом. Хоть какая-то помощь, путь психологическая. Заодно и безработных станет меньше. Заведующий кафедрой инфекционных болезней РНИМУ имени Пирогова профессор Владимир Никифоров считает, что не следует поднимать панику в связи со штаммом-омикрон:
— Надоело комментировать одно и то же — не хочу петь в общем хоре. Обсуждают кому не лень, все подряд…
По мнению Владимира Владимировича, складывается такое впечатление, что течение коронавируса штамма-омикрон может быть легче, не смотря на всю его заразность. Возможно, будет много чихающего народу с насморком. Появление «новых старых» симптомов у этой «чумы ХХI века» — не означает вообще ничего. Но это может свидетельствовать об эволюции вируса и его деградации до уровня сезонного ОРВИ. Конечно, ни в коем случае не стоит считать омикрон «живой вакциной», из-за легкости протекания.
Тем более что штамм этот не один. Сейчас 60% новых заражений COVID обусловлено штаммом-дельта, а 40% — омикроном или другими видами коронавируса, которым либо уже придумали название, либо еще нет. Причем среди заболевших коварным омикрон-штаммом, полностью вакцинирован каждый четвёртый.
Похоже, у нас «борются с эпидемией» только на самом верху, а народ просто работает. Больше семидесяти процентов — ни о какой удалёнке и слыхом не слыхивали, как пахали, так и пашут, не желая пополнить армию безработных в одиннадцать процентов. Почти двенадцать процентов — давно на удалёнке, а два с половиной — недавно познакомились с такой формой работы. А почти четыре процента — просто трудятся дома, вне зависимости от того, как это называют в Кремле и Белом доме.
